Свежие истории от 22 ноября 2016

сослуживцев были местными, естественно по приезду домой, подзаняв денег он занялся торговлей автозапчастями и машинами. Тогда не было налаженной логистики, поэтому запчасти и машины улетали как горячие пирожки. Короче взлетел он выше неба, чувствовал себя соответственно. Пропадал по саунам и кабакам неделями, от жены откупался дорогими подарками. Работать ей не разрешал принципиально, типа добытчик должен быть в семье только один. В начале 1998 года, пришла ему замечательная идея взять долларовый кредит на развитие бизнеса на многие тысячи вечнозеленых. В общем, вы понимаете его чувства в августе. Чтобы вылезти из кредитного ануса, пришлось продать практически все заработанное. Переехали на съемную хату, мужик запил вчерную, каждый день о петле думал, говорит. А жрать-то каждый день охота, да и за хату платить надо. А жена его кстати, пока он шлялся да зарабатывал, дома сидючи, хобби себе нашла. Она, в деревне выросшая, без работы чахла, и начала дома ботанику всякую разводить. Мимоз не было ))) Были всякие прозаические петрушки и укропы, и прочие сьедобные вещи, поскольку дама была практичная, не выращивала того, что к столу нельзя подать. В общем, пока муж валялся в алкокоме, стала она на пятачок около дома выходить и продавать свою петрушку. К ее удивлению, всю эту чепуху разбирали влет и еще просили. В общем, распинала она похмельного мужа, и он скрепя сердце, в комнате сколотил ей мини-теплицу для выращивания. Лампы там для круглосуточного света специальные прикупили, ну и сделали все по уму. Спали на полу на кухне. Через некоторое время бизнес начал развиваться. Заключили договора с продуктовыми сетями на поставку зелени и стали монополистами в нашем городе в этом сегменте. В общем, в данное время, жена уже не сеет и не жнет, сидит дома, и воспитывает двух погодков. А мужик работает, и ей говорит, по гроб жизни благодарен будет, что вытащила. Такая вот петрушка.

угольная гарь, а ветер такой, что самолет испуганно дрожит и жалобно скребется о трап.

Гостиница, короткий сон до вечера, хотя, может быть — это было утро.

Загрузились в жаркое нутро высоченного джипа. Поехали.

Вначале под колесами была дорога, плохонькая, но была, а спустя десять часов, дорога закончилась и навсегда превратилась в азимут. Когда машину особенно сильно подкидывало, и все дружно бились головами о потолок – это означало, что водитель начинал засыпать и его нужно было срочно менять. Так и чередовались за рулем. Ночью ехать проще, ориентировались на далекие огоньки, направлялись к ним и спрашивали дорогу, а вот днем вообще непонятно к чему стремиться.

Ну, вот и цель нашего долгого путешествия — самый край Земли.

Раннее утро.

Речушка — метров пятнадцать шириной и, скорее всего, по пояс будет. Каша из осколков льда и черной воды.

Глубина действительно оказалась небольшой, и мы форсировали реку без особых проблем. Ледяная река успела затопить только коврики машины.

На том берегу трудилась беременная женщина. Над чем она трудилась, мы так и не поняли. Она раскладывала какие-то ветки, куски ржавой жести и палкой вылавливала в реке большие глыбы льда. То ли устраивала запруду, как бобер, а может быть ловила рыбу, или еще что. Ей виднее – это ведь ее мир.

Поравнялись с женщиной, встретились с ней глазами и поехали дальше.

На краю света мы целый день снимали наш фильм про давнюю войну.

Целых семьдесят семь лет прошло с тех боев, но тут очень мало что изменилось. Окопы, ржавые скелеты старинных танков, каски пробитые осколками, замерзший, лунный пейзаж под палящим солнцем.

Наступил вечер, пора было отправляться в бесконечно-длинную обратную дорогу домой.

Вот и река. К нашему удивлению беременная женщина все еще возилась со своим непонятным сооружением. Теперь она была почти на середине, дышала в замерзшие ладошки, и какой-то тряпкой связывала между собой хилые ветки.

Мы остановились, приготовились к переправе, приподняли ноги, чтобы не промочить, и тут мне пришла в голову простая мысль: "А может эта несчастная, беременная женщина хочет всего лишь перейти реку, вот и строит целый день переправу? Машины ведь тут проезжают далеко не каждую неделю"

Я открыл окно и позвал. Женщина без сожаления бросила плоды своих многочасовых усилий и подбежала. Мы подвинулись, освободили местечко, она влезла. Холодная как Дед Мороз, еще бы, в машине +30, а на улице –22. Пока переезжали реку, пассажирка с удовольствием отогревала свои красные, окоченевшие ладони, просто сев на них.

Через полминуты пути, как только машина выбралась из воды, женщина молча стала показывать пальцем в окно, мы остановились, она улыбаясь выбралась из машины и бойкой походкой направилась к огням поселка. Даже "спасибо" не сказала, видимо просто не знала этого слова по-русски. Еще бы, почти восемьдесят лет в этих краях не видели ни одного русского человека.

Спустя время, глядя из Москвы, мне почему-то все больше начинает казаться, что главной целью и смыслом всей нашей экспедиции было — не снять уникальный материал для фильма, а просто переправить замерзшую беременную женщину через речушку с героическим названием Халхин-Гол…

Два жандарма даже и не думали досматривать багаж, они проверяли только паспорта. Возглавлявший их поручик не парился и этим — он вежливо просил предъявить документики и вступал в любезный разговор с отдельными пассажирами - то ли с особо ему понравившимися, то ли с наиболее подозрительными.

Не стали исключением и мой прадед с женой. Насмешив хорошенькую беременную русскую фрау своим русским языком и похохотав над её немецким, поручик галантно переключился на международный французкий и принялся им блистать, встретив достойный отпор со стороны обоих моих родственников. По окончании досмотра до отправки поезда оставалось какое-то время, и оба офицера — мой прадед и таможенник — вышли перекурить на перрон, продолжая беседу. Разговор пошел на семейную тему — недавно женившийся немецкий офицер работал как раз над тем, что уже получилось у его русского коллеги. Оба жандарма естественно были отпущены подальше еще в начале перекура, но вскоре один из них вернулся вприпрыжку, неся депешу. Прочитав её, немецкий поручик сделал непроницаемое лицо, украдкой глянул на оба имевшихся в наличии пистолета — свой и моего прадеда, и очень задумчиво — на весь поезд в целом.

Мгновенно просекший ситуацию прадед глянул на оба пистолета уже демонстративно, после чего вкрадчиво спросил:

— Таможенный досмотр был закончен ДО получения депеши, не так ли?

— Зря вы так, — ответил немецкий офицер — наши клиники лучше, и жене вашей было бы спокойнее. Но чтобы вас убедить остаться, перестрелку я здесь устраивать не собираюсь — она напугается. Желаю здоровья ей и вашему будущему ребенку. А депешу я вам не покажу — всё равно немецкий у вас хреновый...

С этими словами он кивнул машинисту, откозырял прадеду и пошел прочь задумчивый.

Этому короткому разговору обязаны жизнью три десятка потомков моего прадеда, да и судьбы всех людей в этом поезде повернулись наверное иначе. В те минуты Германия объявила войну России, и началась Первая мировая...

а во-вторых, приятно, когда рядом всегда есть кто-то в хорошем расположении духа. Это было время безумной популярности фильма о Карлсоне, поэтому кошечку звали, разумеется, Матильда, по-домашнему — Мотя.

Мотю мы не выпускали на улицу, чтобы ее опять не сгрябчили живодеры. Однако многие биологи знают, что кошечке нужно писать и какать. Писала Мотя в раковину, но мы ей это не ставили в вину, потому что точно так же по вечерам делал и наш лаборант Равиль (несмотря на все увещевания не поступать так). А вот куда она какала, не знал никто. Да, честно говоря, были мы не настолько пытливы разумом, чтобы биться за раскрытие этой тайны. Не видно дерьма, ну и, как говорится, слава Богу.

Так случилось, что через несколько месяцев после вселения Матильды начальство решило устроить грандиозный смотр нашим научным результатам. Велено было всем явиться не только с таблицами и графиками, но и с исходными лентами самописцев. Каждый из нас отправился собирать этот первичный материал, и вдруг из угла, где располагался стол научного сотрудника Леонида Григорьевича, раздались жуткие, трагические крики. Мы все тут же сбежались и застали Леонида Григорьевича в состоянии грогги.

Выяснилось, что Матильда уже давно в качестве туалета использовала кипу лент с результатами работ Леонида Григорьевича Она сразу сообразила, что он единственный из всех, который не анализирует свои результаты, потому что ему на них наплевать, а просто складывает на полу ленты в стопку, не уделяя им никакого внимания. Однако предусмотрительная кошечка не стала просто так гадить на ленты, а когтями отрывала куски по перфорации, а покакав на них, загребала бумагу и сворачивала ее в фунтики. Фунтики же эти с содержимым она загоняла глубоко под лабораторный шкаф Леонида Григорьевича.

— Где Мотька? Где эта сволочь? — ревел Леонид Григорьевич, горестно воздевая к небу злосчастные фунтики, которые, если быть справедливым, совсем даже не пахли. Но умная сволочь уже давно спряталась в каком-то подполье, да и что она могла изменить, даже если бы захотела?

Надо сказать, мы испытывали смешанные чувства, не зная, чью сторону взять в этом конфликте. Сомнения развеял наш инженер Владимир Николаевич, явившийся к месту происшествия немного с опозданием.

— Леня, — сказал он, — я же тебе давно говорил, что твои результаты — говно. Посмотри на них еще раз и увидишь, что я прав.

Помню, что этот случай оставил у меня, да и у остальных научных сотрудников, какие-то эгоистически-теплые ощущения. Хорошо, что Матильда выбрала не тебя в качестве самого бездарного и ленивого. Доброе слово и от кошки приятно.

тентами и лодками получилось очень обширно.

Жена у начальника любит готовить сама свежую пищу всегда. Блюда простые, надежные и вкусные. Но как водится перед выездом все заехали по магазинам, накупили снеди и спиртного, так что вроде первый день готовить и не надо: хватало копченостей, и всякой готовой еды из магазинов, да еще мужики и шашлыки замутили.

К ночи не съели и половины скоропортящегося в жару. Трезвости хватило на то, чтобы упаковать все, перенести в кухню закрыть на все молнии и лечь спать. Отметить нужно что лагерь заметен новизной и качеством снаряги, а также классом автомобилей. Спали все крепко после спиртного. К палатками все привычные, как я понял. На утро оказалось что лагерь обокрали. Но очень специфично — унесли всю готовую к употреблению пищу. И часть посуды в которой была еда. Крупы и т. п. — сырые продукты остались.

Супруга начальника стала за плиту с утра. Приготовила кашу на завтрак и замутила лагман на пляже с самостоятельным изготовлением лапши. На мой взгляд мороки с этим просто валом. Но это не все. Представляю, как всё это воспринималось с соседних лагерей: Старательный повар, красиво готовит ароматные блюда. После лагмана мяса из мини-холодильника хватило еще и на кебабы что ли... День прошел хорошо, разложили лодку, удачно вышли на рыбалку, покупались, поужинали выпили, все тщательно упаковали. Еду положили в предбанники палатки. Ночью прислушивались, контролировали, ничего не слышали. На утро части еды не оказалось. Выдвинули предположение, что часть освободившихся летом с колонии в Волчанцах не торопятся уезжать домой, и некоторое время отдыхают у моря на подножном корму.

Короче стало не на шутку обидно.

Приготовили еду в том числе свежедобытые морепродукты впритык. Поели и легли спать. Слава богу ничего не украли и кухонную утварь не украли и кресла и т. п. Два дня так и жили, на третью ночь был выявлен очень дерзкий поступок: в кухне на утро была часть ранее украденный посуды, а также часть жужой, лишней посуды и лежали тушки уток и кур с запиской: "Одну нам оставьте, пожалуйста". В общем тема для шуток была весь день одна. Но еды приготовили богато из принесенных птиц. Вечером в кухне на стол в чужой кастрюле был оставлен куриный бульон и пакет с домашней лапшой. На утро был взят только бульон и лапша, все остальное не трогали, но оставили живых кур.

Уже около 10 лет прошло. До сих пор гадают, что это было.