Истории о армии #машина

не обладают. Конечно, им это обидно. Поэтому они билетов не берут, а показывают свои удостоверения, накоторых также значится "Главное управление внутренних дел".

Ехали в троллейбусе такой вот "немилицейский" подполковник и егомолодой коллега, вообще штатский. Неожиданно появившиеся контролерыпотребовали предъявить билеты. Удостоверение подполковника их неудовлетворило, и они потребовали штраф. Однако денег у подполковникатоже не было, и положение для него стало весьма затруднительным. Штатский коллега, у которого был проездной билет, вышел на остановкевозле ГУВД и бросился за помощью.

У подъезда тусовались несколько милиционеров. Среди них, кстати, были люди из спецназа, собравшиеся выехать на задержание. Он подбежал, показал удостоверение и крикнул, что его начальника отдела только чтов троллейбусе похитили двое неизвестных. Менты схватились за оружие, попрыгали в машины и кинулись догонять троллейбус. Вскореподполковника увидели на остановке, он был зажат в угол, а "двоенеизвестных" вытрясали у него деньги. Естественно, церемониться с нимине стали, сначала оглушили резиновыми палками, а уж потом началиспрашивать, кто такие. Когда выяснилось, в чем дело, спасители былислегка разочарованы, ведь они рассчитывали пойматьтеррористов-похитителей. В виде компенсации спасенному подполковникупришлось ставить всем пива. А контролеров отпустили, отобравудостоверения, так как у них не было квитанций установленного образца, и зарубили им на носу, чтобы больше в этом районе не появлялись.

по своим меркам. Разумеется, служить подавляющее большинство из учащихся на кафедре не собирались вовсе, а вот офицерское звание на всякий случай получить хотелось всем.

И однажды преподававший у нас военное дело полковник приболел, а заменять его пришел какой-то странный мужичок. Не представившись, он обвел нас опытным взглядом и начал свой рассказ с того, что констатировал очевидный факт об абсолютной нецелесообразности пребывания нас всех на военной кафедре.

А после этой тирады он сказал: "Ребята, я понимаю, что на военную науку вам всем наплевать. И смысла читать вам сейчас основной курс нет — тем более что меня явно никто не будет слушать. Поэтому я расскажу вам куда более полезные вещи. "И он начал рассказывать про "войну" в повседневной жизни. Иными словами, про уровни бронировки гражданских машин по маркам и по классам, из какого оружия и тп. эта бронировка пробивается, от чего спасает, что делать, если вам в окно кинули боевую гранату и как себя вести, если по вам открыли огонь из стрелкового оружия.

Мужик говорил тихо, но за 2 года учебы это был ПЕРВЫЙ раз, когда в аудитории реально было слышно, как летит муха — семьи доброй половины присутствующих были активными или невольными участниками этой "необъявленной" городской войны.

B-17, который сами летчики называли ласково "Старый паб", этот вылет был особенным – у воздушного корабля был только что назначен новый командир, Чарли Браун.

B-17 в этом боевом вылете не повезло. Бомбардировщик успел сбросить бомбы на цель, но тут же попал под огонь зениток и получил множество повреждений.

Отбившийся от основного строя, самолет стал легкой добычей для десятка вражеских истребителей. Очень скоро оказалось, что два двигателя выведены из строя, сильно повреждено хвостовое оперение, кормовой стрелок погиб, а оставшиеся в живых девять членов экипажа ранены. Положение осложнялось тем, что самолет продолжал находиться на огромной высоте, и от полученных повреждений забортная температура в — 60 градусов превратилась в настоящую проблему: у одного пилоты были отморожены ноги, а когда летчики попытались сделать раненым уколы морфия, то обнаружили, что препарат замерз в шприц-тюбиках.

Единственной удачей можно было посчитать то, что основная эскадрилья немецких истребителей почему-то не стала преследовать бомбардировщик. Может быть посчитали, что он и так не дотянет до границы. Однако американцы упорно продолжали вытягивать покалеченную машину "на честном слове и на одном крыле" и двигались в сторону Ла-Манша.

Американский самолет заметили на одном из военных полевых аэродромов в окрестностях Бремена. Немецкий летчик-ас Франц Штиглер специально поднялся с земли на Messerschmitt Bf-109 и погнался за недобитым противником.

Охота, которая принесла бы ему высший орден Третьего рейха, ожидалась быстрой, B-17 и так держался в воздухе каким-то чудом.

Штиглер приблизился к американскому самолету, ожидая сопротивления, но его не последовало – отстреливаться было просто некому. У бомбардировщика была повреждена кислородная, гидравлическая система, а также радиостанция, весь фюзеляж представлял собой решето. Немецкий летчик позднее вспоминал, что он был несказанно удивлен, что машина в таком состоянии все еще держалась в воздухе. Через прорехи в корпусе ас Люфтваффе разглядел убитого стрелка, летчика без ноги и израненный экипаж, который пытался оказывать ему помощь.

Штиглер подлетел так близко, что разглядел капитана судна и впервые в жизни посмотрел в глаза своему врагу. Ему вспомнились слова его учителя и бывшего командира Густава Рёделя: "Если я когда-нибудь увижу или услышу о том, что ты стреляешь в человека на парашюте, я сам тебя застрелю". Как Штиглер позже пояснял, "Для меня это равносильно, если они были бы на парашюте. Я видел их, и я не мог их расстрелять".

Вот так фраза, сказанная летчиком, на чьем счету была почти тысяча боевых вылетов и почти сто сбитых самолетов, через несколько лет спасла жизни девятерым американцам.

Франц Штиглер не стал атаковать неисправный самолет, а, приблизившись, начал знаками показывать командиру B-17 сесть на немецком аэродроме и сдаться. Раненый экипаж, который каждую секунду ожидал одного-единственного рокового выстрела, сначала не понял немецкого аса, ведь его поведение не укладывалось ни в одну из возможных схем.

Тогда Штиглер попробовал заставить самолет направиться в нейтральную Швецию, но "Старый Паб" продолжал упрямо тянуть в сторону своей базы. Впереди сумасшедших американцев ожидали не только сотни километров над водой, но и Атлантический вал — мощнейшая береговая система немецких укреплений. Немецкий ас, решив помогать противнику, не остановился в этом деле на полпути. Он не только пощадил полуразбитый самолет, но и начал его эскортировать – занял позицию вблизи левого крыла бомбардировщика, прикрывая его таким образом от немецких зенитных подразделений. Он сопровождал поврежденный B-17 над побережьем, пока они не достигли открытого моря. Когда опасная зона была преодолена, немец отсалютовал мужеству противников, качнув крыльями, и полетел назад.

"Старый паб" сумел преодолеть 400 километров и приземлиться базе Ситинг в Великобритании. Этот случай является одним из удивительнейших в истории примеров "живучести" поврежденного самолета. После подробного доклада начальству сверху пришел строгий приказ: о случившемся никому не сообщать, чтобы не вызывать положительных чувств по отношению к фашистам. Франц Штиглер, разумеется, не стал отчитываться своему начальству о рыцарском поведении в небе, прекрасно понимая, чем это чревато. В мае 1945-го Штиглер перелетел на своем истребителе к американцам и сдался.

с селёдкой. Всё удовольствие – 70 копеек. Но в тот раз не получилось. До заведения остается совсем немного. Вдруг из стоящего недалеко жигуля вылазит наш начальник курса и призывно машет. Подходите мол, подходите. Мы с Витькой в экстремальных ситуациях всегда действовали решительно. Я сказал только одно слово – "назад"! Мы со спринтерской скоростью бежим назад, не помня себя перепрыгиваем через забор, залетаем в казарму. Дневальному только одно слово "смотри". Залетаем в кубрик (спальное помещение), до пояса раздеваемся, берём полотенца и к умывальникам. Быстро опрыскиваемся, в том числе и сапоги. Мы готовы... А начальнику курса нужно было развернуться и обьехать территорию училища. Т. е. мы успели раньше его. Он залетает в казарму. Дневальному: "Эти, эти где? Ко мне". Дневальный всё понял и под стать ему "Эти умываются". И выкрикивает наши фамилии. Мы только этого и ждали. Выходим спокойно, с полотенцами на плечах и идём к начальнику. От такой наглости он зарычал, махнул рукой и ушёл.

Важным для будущего оказалось вот что. Перепрыгивая через забор, я зацепился за колючую проволоку и порвал подол шинели. Снизу сантиметров 5. Прикинул, ровно пришить не получится. Взял да и по горизонтали всё остальное и отрезал. Шинель укоротилась на эти 5 см.

Через какое-то время наш курс заступает в наряд в гарнизонную комендатуру. Часть народа уходит в патруль, часть остаётся на гаупвахте конвойными. Это приглядывать за арестованными, выводить их на прогулку и прочая мелочёвка. Не служба, а отдых. Мне лично повезло – в тот раз попал в конвойные. А случилось вот что. У командира группы, а он был в патрульных, в тот день был день рождения. Каким-то образом, сейчас не помню, именинник вечером собрал почти всех патрульных и где-то они крепко "вмазали". Да так крепко, что их собственные начальники повязали и доставили на гаупвахту. Прямиком за решётку. Суммарный итог на всех – 130 суток ареста. Уникальный результат. Наш начальник курса даже ящик мыла на гаупвахту привёз, чтобы только по полной программе отсидели. Да куда там. На весь гарнизон 39 камер – просто смех. Никто из наших полный срок не отсидел. Кстати, была ещё 40-я. Но она всегда пустовала. Экскурсионная. В своё время там сидел Валерий Чкалов.

Следующий факт. У нашего начальника курса угнали жигули.

А теперь всё вместе. Обьявляется строевой смотр в зимней форме одежды. Место проведения в спортивном зале. Нас предупреждают, чтобы все были наглажены, побриты, подстрижены и прочая, как никогда. Потому что, неслыханное дело, смотр проводит лично зам. начальника училища. Курс выстраивается в линейку по ранжиру, т. е. по убыванию роста кадета. Я продолговатый, стою третьим от начала. Заходит проверяющий и начинается смотр. Осматривает первого. Тот плохо стрижен. Тихое рычание проверяющего. Подходит ко второму. А этот плохо побрит. Рычание усиливается.

У меня вроде всё нормально, кроме длины шинели. Про это я вспомнил, когда уже построились. И придумал вот что. Думаю подойдёт ко мне проверяющий, а я предварительно присяду. Пять сантиметров – ерунда. Что присевший, не будет видно. А шинель будет как у всех, на нормальной высоте от пола. Но второпях не учёл одного. Рост-то тоже на 5 см уменьшится. И в ровной линейке стоящих образуется провал. Проверяющий подходит ко мне. Рычание прекращается. На его лице появляется изумление. Я честно на него смотрю. А чего, у меня всё в порядке. Но он-то по этому провалу всё понял. Мне – встаньте, товарищ курсант. Чего делать, встаю. Он уже не рычал, не кричал. Просто вышел к середине строя. И произнёс короткую речь. Дословно не помню, а смысл таков.

Этот ваш курс всех достал! И командование, и партийный, и комсомольский, и преподавательский состав. Не стрижены, не бриты. А этот вообще в военном полупальто стоит. Сто тридцать суток ареста за один раз. Это немыслимо! Вас уже на гаупвахту отказываются брать. Машину и ту спи@дили у кого? Естественно, у начальника этого курса! К экзаменам готовятся на крыше, загорают и пьют пиво (тычет пальцем на потолок). Комендант видит, а поймать их не может. Да что комендант, от патрулей как зайцы разбегаются. Всё, строевой смотр закончен.

Повернулся и ушёл.

стрельба на полигоне, лекции по спецдисциплинам и строевая подготовка. Из-за жары, казарма засыпала поздно, трепались, играли на гитаре, иногда и спиртные напитки. Во время очередных посиделок послышался громкий крик:

— А-а-а! Мама! Отстань!

Толпа народа выскочила из отсеков в коридор. По нему бежал, спотыкаясь и падая щуплый Витя с юридического факультета, в трусах, майке и одном тапочке. Его преследовал огромный крыс, который видимо из-за своей толщины не мог бежать быстро. Громко матерящаяся толпа держа в руках табуретки, пустые бутылки и даже гитару, сделала несколько шагов навстречу. Витя громко крича пробежал мимо нас в глубь казармы. Крыс медленно поднялся на задние лапы, не могу сказать лапки. Внимательно посмотрел и сделал два шага навстречу. Мы на столько же отступили. Похоже если бы он мог, то сплюнул бы. Очень медленно крыс развернулся и пошел назад. Сначала на задних, а потом и на всех четырех лапах. Витя с трудом рассказал, что пошел в туалет и попытался поссать. И видимо это кому-то очень не понравилось. Стоит ли говорить, что в эту ночь у тех, кто это видел, было плохо со сном. Прошли годы, даже много лет. Случайно узнал, что Витя дослужился до командира спецназа ФСБ. И я присутствовал при его первом столкновении со злом.

дорог двигался лесом. Карта в общем-то была понятной, но как-то так получилось, что давно уже должна была быть развилка, но её все не было и не было. Народ сильно не переживал. Ехали они, ехали, пока не выехали к деревне — это их сильно озадачило, т. к. на карте ничего подобного вообще не предусматривалось. Они как нормальные советские офицеры, решили спросить дорогу, тормознули возле некоего дедка, вышли из машины и спросили:

— Как проехать к городу N?

Дед очень удивился, увидав людей в форме, замахал на них руками и произнес одну только фразу:

— Вже польска, панове...

Вот тут у настоящих советских офицеров в форме и с секретными документами очко-то и взыграло...

К слову говоря, они все-таки благополучно добрались до пункта следования, т. к. польские погранцы передали их нашим очень быстро и молча, наши так же быстро и молча их приняли и, задав пинком направление, отпустили.

Спросите почему они так легко отделались? А вы представьте: и наши и поляки проворонили на государственной границе УАЗик с военными. Люлей огребли бы по полной ВСЕ, а погранцы тоже люди…

меня на обочину. Я не сразу среагировал от неожиданности, метров 80 проскочил. Сижу, думаю, как же это получилось, почему антирадар не сработал. На всякий случал, отключил его и спрятал в бардачок. В это время полицейский в белой рубашечке, элегантный, будто только что с раута, бредет к моей машине. Опускаю стекло, полицейский лет тридцати, наклонившись ко мне, приветливо улыбается, приветствует. Я, поздоровавшись, тут же начинаю извиняться: мол спешил на встречу. Он спрашивает: "Вы русский? Давайте говорить по-русски!". Я продолжаю извиняться. Он говорит, продолжая также улыбаться: "Да, я Вас понимаю. Вы знаете, с какой скоростью Вы ехали? 170, а здесь положено 130". Отвечаю, что знаю и что виноват. Он продолжает: "Я вижу, что Вы приличный человек (кстати, я тоже был одет в белую рубашку и на мне был галстук), с уважением относитесь к нашей работе. Поскольку сегодня суббота, машин мало, Вы торопитесь, штраф для Вас будет не 2000, а 500 крон". У меня немного отлегло. Расплачиваюсь и задаю вопрос, который меня эти несколько минут мучил: "Скажите, пан, а как Вы засекли мою скорость?". Он отвечает, что радар у них там где-то стоит. Я уж совсем осмелел и говорю, что ехал с антирадаром, но ничего не почуствовал. Он спрашивает:"А какой он у Вас, сколько стоит?". Отвечаю, что в Штатах в прошлом году купил за 150 долларов. "Нет,- отвечает,- у нас радар нового поколения, чтобы его засечь, нужен антирадар за 500 долларов". Говорю: "Хорошо, придется купить такой антирадар".

Он удивленно: "А зачем? Представляете, сколько на эти деньги Вы можете заплатить штрафов?" А на прощание он заявляет: "Я понимаю, Вы торопились, поэтому можете ехать так же быстро, чтобы не опоздать. До Праги полицейских уже не будет, мы тут последние. Счастливого пути." Настроение у меня после общения с этим хохмачем еще больше улучшилось, и до Праги я действительно не увидел ни одного полицейского.

а если по правде, -- бдительно отслеживала манёврысупостатов, которые хищно грозили своей ядерной елдой нашемусоциалистическому Отечеству.

Теперь там руины: в нескольких километрах -- граница с Арменией, имежнациональный конфликт начала 90-х всласть перепахал снарядами 122-ммгаубиц место действия человеческой драмы, о которой сейчас пойдёт речь.

... Ранняя весна 1985 года. По части бродят упорные слухи, что совсем скоронаша тайная деятельность перейдёт на новый материально-технический уровень-- будем "шпиёнить" с помощью-электронно вычислительной техники.

И точно! Перекраивается состав дежурных смен. По известному армейскомупринципу "на тебе, боже, что нам негоже", вычленяются операторы ЭВМ. Недельный курс "электронного бойца", и ребята заступают на оперативноедежурство.

Работа -- не бей лежачего. С тем, что они привыкли делать сами, вполнесправляются машины -- две здоровенных ЕС"ки, величиной с мебельныйгарнитур. Эти "гробы" ищут в спектре сигналов знакомые слова военногосвойства и сгружают телеграммы с их участием в отдельный файл. Отоператора же требуется просмотреть на экране отловленное, отсортироватьлишнее (поскольку английское general -- это не только существительное"генерал", но и прилагательное "общий"), а потом вывести остаток напринтер и отправить его по назначению -- верхнему начальству.

Сегодня такие "компьютерные чудеса" вполне по силам даже слегкапеределанному орфографу тесктового редактора "Лексикон", однако тогда, тринадцать лет назад, они выглядели подлинным откровением, что и привело кпоследствиям весьма печального толка.

Отпахав почти без роздыху пару месяцев, "приболела" одна из ЕС"ок. Помнится, случилось это в пятницу, а посему офицерский состав, как-то неотличавшийся способностью к предвидению, решил отложить ремонт навыходные, подключив её кабелями ко второй -- живой и здравствующей. Логикапонятна: империалисты по субботам и воскресеньям не воюют, а мы поработаем-- протестируем "больную" поблочно; в каком блоке найдётся отказ, тот изаменим.

Но!.. В два часа по полуночи заступила очередная смена. Солдатики маютсяот скуки, борются со сном, потому как у врагов week end -- никакойактивности. Но один из бойцов, самый шустрый, врубает полумёртвую машину иотстукивает на клавиатуре нечто архидебильнейшее: мол, из Зимбабве курсомна Москву летит бомбардировщик В-52, летит давно, уже три часа, и пусть вграфе "груз" проставлено "cargo" -- это он так схитрил, дескать, тупойсразу не поймёт, а умный догадается, что война у порога.

Ну, распечатал парень своё творение. Ну, походил с ним по залу, получив[ман]ды от старшего смены. Дальше что? Шутка же! Кому не понятно?.. На утровыяснилось: если и понятно, то далеко не всем.

Заступает мой друг на свой боевой пост, садится за монитор ещё не сдохшейЭВМ, принимается сортировать то малое, что удалось изловить. Пары минут непрошло -- вываливается ему на экран то самое "сочинение", плавноперетёкшее по кабелям из одной машины в другую. Беглого взгляда хватило: "параша"!

— - Что?!! Где?!!

— - Так давно отнесли, -- бубнит в ответ зачуханный "шнурок", пряча вкарман половую тряпку.

— - Куда отнесли?!!

— - Как, куда? На связь.

— - Давно?!

— - Да с полчаса уже...

Дружище информирует о случившемся всех "дедов". Эта славная когортастроится в боевой порядок и несётся по указанному азимуту, сметая своимиупитанными телами кодовые замки, а вернее, тех "молодых", кто к нимприставлен.

Перед узлом связи пришлось затормозить. Через дверную щель отлично видно: командир части подполковник Ж-кин держит в руке листок бумаги и недовольнощурится на оперативного дежурного:

— - Как пить дать, твои бойцы на%уярили!

— - Нет, товарищ полковник, из машины вылезло!

— - Из машины?.. Ну... Ну, тогда -- "Воздух"!

Действительно, эта хрень ушла в столицу под указанным грифом срочности, означающим начало атомного Армагеддона. И никого, кроме "дедушек", как-тоне озаботило, что для супербомбера В-52 в Зимбабве нет ни одной приемлемойвзлётной полосы, что в подписи командующего ВВС США слово "коммандер" былонаписано через букву "Кей"... "Параша" ушла в Москву, а где-то к вечеру"обратной почтой" поступила первая порция "дюлей". Пока ещёпредварительных. По телефону.

Затем началось самое интересное. Начальник "компьютерного" отдела получилхорошую взбучку и перспективу разжалования из майоров в капитаны. Зря, конечно. Но кто будет разбираться, если "сигнал", инициированный кем-то изего подчинённых, якобы поднял по тревоге третий пояс ПВО Москвы?

И вот стоит он осенью на разводе "дембелей -- весь в слезах и в губнойпомаде, -- ищет, на ком злость сорвать:

— - У-у-у, суки! Вы у меня тут до Нового Года горбатиться будете!

А откуда-то из второй шеренги доносится ясно различимый шёпот:

— - Ничего, товарищ... капитан! В-52 мы вам запустили, теперь МХ пустим.

фур с товаром, дуканщикигоняют. А дуканщики в основной массе — индусы.

Боря в течение двух дней просекал обстановку, на третий нашёл у помойки дохлуюкорову идал бойцам команду подтащить её к мосту. И вот такая картина: утро, корова лежит поперёк дороги, боец наблюдает за дорогой, Боря спокойно ждёт. Появляютсяпервые "барбухайки". Машина подъезжает, индус высовывается, видит это дело, испуганноинтересуется у "Шурави", дескать, что случилось. Слышит в ответ безразличное: типа, да фиг егознает, шла вот корова, легла да и сдохла. Индусу — напряг! Это ж священное животное! Да онлучшепомрёт, чем к ней притронется! Однако, время идёт. Подъезжают другие такие же бедолаги, и увсехта же самая проблема. Боря спокойно обзирает всё это. Наконец, засылается делегат к командору спросьбой очистить проежую часть. В ответ он получает резонный ответ, что не его это собачьедело, он тут мост охраняет, чтоб духи его не подорвали. Тебе надо, ты и убирай. Что? Тебе грех? Ну и мне тоже грех, я тоже верующий.

Так проходит час, второй. Наконец, находится самый догадливый, собирает со всех мздуитопает с подношеньем к командиру. Командир скорбно вздыхает: дескать, ладно, возьму грех надушу. Суёт бакшиш в карман и свистит бойцу: "Убирай!". Корова берётся за хвост, проезжая частьосвобождается, машины проезжают, корова тут же возвращается на исходное место. Так Боряэксплуатировал её четыре дня, а ночью бойцы её втихаря в пропасть выкинули — завоняла уже так, что вонь можно было в мегасмрадах измерять. Боря рвал и метал: "Сволочи, мою золотую коровусп@#$или"!

Но всё равно, порядка десяти своих месячных старлейских зарплат он срубить успел.