На туркменских дорогах кое-где установлены контрольные пункты. Выглядит это так: дорога перегорожена шлагбаумом, возле
шоссе стоит будка, а в ней сидит пограничник. Каждый иностранный гражданин, проезжающий мимо такого пункта, должен остановиться и сдать пограничнику свои документы.
Он записывает данные в специальный журнал, открывает шлагбаум — и езжай себе дальше.
И вот однажды проезжаю я мимо такой вот будки. Со мной в машине трое моих коллег-израильтян. Все трое — средних лет мужики с ничем не примечательной среднеевропейской внешностью. Я, как единственный русскоговорящий в этой компании, беру четыре паспорта и иду к будке.
В будке сидит молодой туркмен. Берет он у меня паспорта и открывает первый из них. Первым оказался мой паспорт. Он записывает мою фамилию, имя, гражданство, доходит до графы “национальность” (на хрена она им, спрашивается?) и говорит:
— Насыаналнаст хто?
Я пожал плечами.
— Еврей, — говорю.
Он это записал и открыл второй паспорт. Дойдя до национальности, он опять задал тот же вопрос:
— Насыаналнаст хто?
Вот, думаю, деревянный! Ну кем по национальности может быть гражданин
Израиля? И, даже не пытаясь подавить в себе нарастающее раздражение, заявляю:
— [мав]р, мля!
И тут же мои глаза самым натуральным образом лезут на лоб. Потому как я вижу, что это чудо природы ничтоже сумняшеся записывает в журнал:
“негр”. И открывает третий паспорт.
Ну, думаю, если он и сейчас спросит “Насыаналнаст хто? ”, отвечу ему что-нибудь типа “Конь в пальто! ” Посмотрим, что он тогда запишет…
Он сидит и пишет, а я с нетерпением жду вопроса.
И он-таки задал вопрос. Но какой! Как говорит Задорнов, сделайте глубокий вдох, сейчас начнется.
Дойдя до графы “национальность”, он посмотрел на меня и вопросил:
— ЕВРЕЙ ИЛИ [мав]р?
Все. Полный урюк. Кони в бубликах. Мое раздражение мгновенно прошло и сменилось острым желанием порезвиться.
— Ни то, ни другое, — говорю. — Он по национальности дрыл.
На лице у погранца отразилось некоторое подобие работы мысли. Нет, он не понял, что его разыгрывают. Он просто решил расширить свой кругозор.
— Дрыл? — спросил он. — А что это, а?
— Это, — говорю, — у нас в Израиле такое национальное меньшинство есть.
Дрылы. Они все шибко умные, в основном начальниками работают. У нас в какую фирму ни зайдешь, начальники — одни дрылы! Мафия, понимаешь!
— Э-э, мафия. Понимаю, — заявил погранец и открыл четвертый паспорт.
Тут я уже не стал ждать никаких вопросов. Я взял инициативу в свои руки.
— А этот, — говорю, — по национальности гнява. Это тоже нацменьшинство.
Их во всем мире не больше тысячи осталось. Вымирающая нация. Охраняются государством.
— Э-э-э, слушай, а посмотреть на него можно, а? — попросил погранец.
— Смотри, — милостиво согласился я. — Вот он, на переднем сиденье сидит!
Солдатик вышел из будки и подошел к машине. Посмотрел, понимающе поцокал языком и сочувственно покачал головой. Ну еще бы! Не каждому в жизни выпадает такое счастье — своими глазами лицезреть настоящего, живого гняву! Их, гняв бедных, так мало осталось…
А теперь вообразите себе, что в результате всего этого безобразия в совершенно официальном документе под названием “Книга регистрации иностранных граждан” появилась следующая, поистине хватающая за душу, запись:
Алекс Бродский. Гражданство — Израиль, национальность — еврей.
Хаим Фишман. Гражданство — Израиль, национальность — [мав]р.
Моше Рубинштейн. Гражданство — Израиль, национальность — дрыл.
Шломо Гольдшмидт. Гражданство — Израиль, национальность — гнява.
И под этой безумной бредятиной красуется подпись:
Начальник смены старший сержант Дурдыев.
Так и хочется приписать: национальность — пограничник.
