Истории о армии #служба

в НАСТОЯЩЕЙ армии, заслуживал всяческого уважения. Расскажу один пример того, как человек, который хочет чего-то добиться в жизни, может это сделать. На всю жизнь запомнил один из эпизодов моей армейской жизни. Служил я в 1985-87 годах. Не буду утомлять читателей географичекими подробностями и названием войск, отмечу лишь, что служба была настоящая, с оружием, и с боевыми задачами. Взвод наш был что называется — специального назначения, хотя в доброе застойное время мы наше специальное назначение только в теории изучали. Как говорится — к счастью!. Но рассказ о другом. К слову — дедовщина в нашем подразделений как-то была не в почете, и это понятно — во взвод отбирали только тех претендентов, кто имел соответствующую подготовку, в первую очередь — спортивную. Ну и как прикажете унижать морально и физически молодого, который имеет за плечами как минимум один спортивный разряд по боксу, или там дзюдо, а то и все вместе? Правильный ответ — никак. Кстати — на своем опыте понял одну вешь — по-настоящему сильному человеку не нужно самоутверждаться сомнительными способами — он осознает свое преимущество и не использует его в мелких целях. Главное ведь — уверенность в себе, а нам, бойцам спецназа этого ощущения было не занимать. Поэтому и взаимоотношения во взводе старослужащих с молодыми складывались по принципу паритета — вновь призванные понимали, что им необходимо освоить военную науку, и то, что полы, например, мыть надо. А старики в свою очередь старались лишь добавить жизненного опыта молодым, не более того. А такие вещи, как наприер, стирка портянок дембелю, у нас были табу. Короче — несли мы службу, бегали на учениях, все как положено, и не более того. Я уже полтора года отслужил из двух, и считался дедом, когда с очередным пополнением пришел к нам парень. Мы сразу поняли, что он несколько старше 18-летних молодых, составляющих подавляющую массу пополнения, и наши предположения быстро подтвердились — человеку было в момент призыва 27 лет. Поясню для непонятливых — граничный возраст, еще чуть-чуть, и ему вообще не надо было служить, поскольку призывной возраст ограничивается именно 27-ю годами. Еще один факт, обративший на себя внимание — у нашего призывника на животе "Красовался" грубый крестообразный шрам, в дополнение к которому чел имел полное отсутствие пресса — ну разорваны были у него мышцы живота, и это было видно невооруженным глазом. Инвалид? Но почему к нам — в спецподразделение? Как говорится — на все вопросы найдутся рано или поздно свои ответы. Выяснилось, что призывник наш в молодости попал в аварию, еле выжил, и был освобожден от армии. Рана на животе не заживала, и он даже в какой-то момент решился свести счеты с жизнью, в отчаяннии разорвав шов на животе руками. Спасли, откачали, зашили заново, но мышцы срослись неправилно, результатом чего явилось полное отсутсвие пресса. А потом, по собственному признанию в дружеской беседе, пришло осознание того, чтог жизнь человеку дается не для того, чтобы ей разбрасываться. Начал заниматься карате, тогда еще подпольно, поскольку в советское время этот спорт в союзе был объявлен вне закона, достиг серьезных результатов, но для полного самоутверждения не хватало службы. Многие улыбнутся на этом месте, но поверьте — было время, когда служба в армии являлась подтверждением собственной полноценности, и никак иначе.. Пришел в военкомат и сам попросил отправить его в армию. Просьба была удовлетворена. Так вот — Подьем-переворот на турнике для него был недоступен, но мужчина отличается от сопляка тем, что ищет возможности, а не оправдания, и этот Человек с большой буквы крутил "верушку" так, что противостоять ему не мог никто! К чему все это? Да к тому, что все в этой жизни зависит от нас, и больше ни от кого. Можно совершить ошибку, оказаться не в том месте не в то время, но если в тебе есть стержень — ты сможешь изменить свою жизнь. Никогда не сдавайся! это не просто слова — это принцип, и он может помочь изменить жизнь. Главное — сказать себе — ты можешь!

дарование и начштаба, который тут же перехватил его в свои рачительные руки. Художников-оформителей штаты кадрированного полка не предусматривали, так он определил меня в вечные посыльные в составе наряда по штабу. Там, между делом, и научился я работать во всех потребных художественных техниках и материалах. Легко расчерчивал на ватмане всякие таблицы и схемы, надписывал тушью шапки и расставлял значки и стрелки на картах, в цвете и во всех деталях вырисовывал на планшетах самолеты и другую технику армий стран вероятного противника… Вершиной творчества стало монументально полотно, изображающее бравого советского воина в каске с автоматом поперек груди на фоне знамен и оружия – его установили на плацу. Жизнь настала богемная. Разбаловался я. Казарменная рутина – подьемы и отбои, разводы и построения, осмотры и поверки теперь были не для меня. В столовую иду не строем, а сам по себе и, если захочется, то и не по распорядку. Вдобавок, когда в казарме думают, что я в штабе, а там считается, что в казарму ушел, грех не воспользоваться таким раскладом, чтобы несколько часов не урвать для личной жизни. Оборзел до того, что от строевого шага отвыкать стал, а в парк пушку чистить и дорогу забыл. А все это оттого, что полковые штабные офицеры с заказами в очередь стоят, пропуская вперед только начштаба.

И вот возвращаюсь однажды ночью в прекрасном расположении духа через дыру в заборе из очередного самохода. Иду мимо казармы, а там в окнах свет. Что такое?! Придется зайти.

Дневальный четко доложил обстановку:

— Пьяный шофер командира полка из парка командирскую "волгу" угнал и теперь катается вокруг части, хочет обратно прорваться, а комендантский взвод его ловит. Тебя комполка тоже искал. Иди, сдавайся.

"Ну все, крепко попух, — думаю. – Командир полка – это точно 10 суток губы. "

Но деваться некуда, в штабе стучу в дверь кабинета:

— Товарищ… по вашему приказанию… прибыл.

— Где был? – вопрошает грозно подполковник.

— Э-э… в казарме. Надо же помыться, побриться, подворотничок подшить, а то все дни в штабе, — боже, что я несу, какой подворотничок в третьем часу ночи?

Этой дешевой отмазке жить оставалось всего мгновение. Ее убил бы любой естественный в этой ситуации следующий уточняющий вопрос. Спас звонок телефона.

— Что? Поймали? Так, машину в парк, а этого мерзавца на гауптвахту. Записку об арестовании сейчас с посыльным пошлю.

Протягивает мне заполненный бланк:

— Передашь дежурному по части.

Несу эту бумажку, размышляю: "Вот ведь какая подлая штука эта губа. Если мимо кого-то и пронесет, все равно на кого-нибудь другого свалится. "

Разобрать- собрать АКМ на время – я был первым. Ходили в настоящий тир, стреляли из мелкашки – тоже один из первых. Гранатами учебными кидались- кто пробовал точно попасть гранатой в окоп за двадцать пять метров? Полосу препятствий преодолевали – а там так хитро устроено, что в одиночку её не пройти – надо помогать товарищу. Интересно.

Но самое интересное – это когда на полигон поехали – была большая программа- по пять патронов на одиночную стрельбу за пятьдесят метров с обычными мишенями, и по десять на стрельбу очередями за сто метров по силуэтным мишеням – надо было просто повалить свою. Кросс по пересечённой местности с сюрпризами, и на сладкое- атака на небольшой холм. С криком "ура".

Всего собралось человек шестьдесят- мы из техникума, остальные школьники. Возраст- шестнадцать лет. Какой пацан не ощутит радостную дрожь от предвкушения пострелять из настоящего боевого оружия? Вот мы все старательно её и ощущали, построившись в очередь на полигоне.

Прапорщик, руководивший стрельбой, посмотрел на первую партию с ненавистью, и стараясь не материться, веско зачитал правила-

— Оружие боевое, относиться с уважением. Ствол оружия направляется только на мишень, или вверх. Направите друг на друга, или в сторону, автомат отберу, руки из жопы вырву, зачёт не поставлю. Оружие автоматическое, после выстрела перезаряжать не надо! Номер на лежанке соответствует номеру мишени.

Каждую мишень подписывал прапорщик и стрелок – чтобы никаких накладок и вранья. Потом скучающий солдат срочной службы укрепил мишени соответственно номерам, прозвучала команда-

— На огневой рубеж! Предохранители на одиночную! Приготовились к стрельбе, огонь!

— А у меня предохранитель не открывается- жалуется один из стрелков, поворачиваясь стволом прямо к прапорщику.

— ОТСТАВИТЬ СТРЕЛЬБУ! СТВОЛ ВВЕРХ [м]ляДЬ!

Побелевший как мел прапорщик, отобрал автомат у обормота, выдернул его за шиворот с лежанки, и дал пинка-

— ВОН ОТСЮДА! ЧТОБ Я ТЕБЯ НЕ ВИДЕЛ! ПРИШЛЮТ ДЕБИЛОВ, МАТЬ ВАШУ, ПЕРЕСТРЕЛЯЕТЕ ДРУГ ДРУГА НА ХЕР, ОТВЕЧАЙ ПОТОМ! ВОН отсюда, Я СКАЗАЛ!

Так орал прапор, проверяя предохранитель трясущимися руками. Это мне сейчас понятно, что если ему такие стрельбы каждый день проводить приходилось – нервотрёпка та ещё. Охренеешь. А тогда — ну, психанул мужик…

Мне досталась предпоследняя лежанка справа. Хорошо понимая, что сейчас начнётся, я даже пытаться стрелять не стал, отвернулся, натянул на голову воротник куртки и стал ждать, пока все отстреляются – кто нибудь из присутствующих пробовал хорошо прицелиться, когда вас засыпает горячими гильзами?

Перед глазами разворачивался ещё один спектакль. Мой сосед справа, выстрелив по мишени, лихим ковбойским жестом поставил автомат на приклад, рванул затвор, выбросив на землю неотстрелянный патрон, и приготовился стрелять дальше.

— ОТСТАВИТЬ! Е[ж] ТВОЮ МАТЬ! Да чтож такое- то, [м]лядь сегодня происходит!

Прапорщик отнимает у пацана автомат, подбирает патрон, резко выдернув магазин, вставляет патрон в обойму, ставит рожок на место, и заученным движением сам передёргивает затвор, отправив на землю следующий патрон.

Тут я позволил себе пропустить, не озвучивая, очередную матерную тираду. Ситуация усугублялась тем, что за спиной, в пятидесяти метрах от нас стояла остальная часть группы, и ржала в голос, чуть не пополам сгибаясь. Цирк с конями блин, а не полигон… Выезд на природу. Прапорщик, теперь уже с багровой мордой, вернул автомат неудачливому стрелку.

— Огонь!

Остальные уже отстрелялись, я в спокойной обстановке сделал свои пять выстрелов, тщательно целясь.

Уф. Оружие сдали, сходили к мишеням – мне удалось положить почти все пули в чёрный кружок по центру – довольно хороший результат.

Поле для стрельбы посередине было разделено высокой вышкой с пулемётом наверху, на которой скучали двое- снизу не разглядеть солдат, или офицеров. Дальше за вышкой – часть поля, предназначенная для стрельбы очередями.

Мы гуськом идём туда, двое рядовых лениво заряжают рожки, отсчитывают патроны и мишени, на рубеже выстраивается очередная партия стрелков, прапорщик с удвоенной ненавистью начинает по второму разу читать надоевшую ему молитву-

…Оружие, [м]лядь, боевое, автоматическое… Ну вы уже слышали.

На второй половине полигона стрельбой командовал старший лейтенант. Там на удивление всё прошло гладко и культурно – без эксцессов, если не считать бестолкового эпизода – когда мы уже заканчивали, на поле выскочил настоящий живой заяц, вызвав восторг у той парочки наверху — с пулемётом.

— Бей его, уйдёт, [м]ля! Бей!

Несчастного зайку разнесло очередью на клочки. Надобно отдать должное стрелку –он выпустил очередь всего патронов на пять, а до зверька было метров семьдесят – и заяц не сидел же на месте. Мы уходили с рубежа слушая восторженное:

— Видал, как я его? Вот, учитесь, [м]ля, военному делу настоящим образом!

— Ну ты снайпер! за[ши]бись шмальнул!

Кросс по пересечённой местности — ничего особенного, маршрут размечен флажками, да и бежать - то было всего чуть больше километра. Перепрыгнули пару препятствий, но когда наша толпа сгрудилась у мостика через речушку – даже, пожалуй просто большой ручей, через который были перекинуты сходни в два поленца, а для устойчивости поверх натянут канат, то есть пока один переходит, остальные ждут- в кустах рядом ухнуло, зашипело, и поляну заволокло дымовой завесой. Дым был густой и невообразимо вонючий- глаза драло довольно конкретно, и дышать было совершенно нечем.

Ну его на хрен, ждать тут, задыхаться – и я рванул прямо через ручей. Там в самом глубоком месте было чуть выше, чем по колено. Инициативу мгновенно поддержали остальные ожидающие — и на рубеж атаки сухими прибежали всего человек пять.

Подождали отставших, и с криком "УРА, [м]ля!" рванули по холму наверх. А дальше, иначе, чем генетической памятью я это объяснить не могу. Четверо солдат, укрывшись в кустах в метре от тропы, открыли по нам огонь холостыми. Пламегасители со стволов были сняты, и длинные языки пламени вместе с грохотом выстрелов производили довольно сильное впечатление.

Опять же, эффект неожиданности.

После первого же выстрела я мгновенно рухнул на землю, и юлой откатился в сторону — из сектора обстрела. Никто меня никогда этому не учил.

Наши, толпой атакующие, вели себя довольно бестолково — кто-то валялся на земле, кто-то присел на корточки, несколько обормотов вообще жидко обосрались — рванули бегом обратно - только пятки сверкали.

Эти воины в кустах, для усиления впечатлений, ещё и взорвали несколько взрывпакетов – бросая подальше в сторону, чтоб никого не задеть. Ага. Вот напрасно они это сделали, совсем напрасно. Кто из наших первым заорал:

— Гранатами огонь!

Надобно отметить, что склон был усыпан довольно крупным щебнем.

Сколько лет прошло, до сих пор неловко вспоминать, что мы с ними сделали. Четверо против примерно пятидесяти – срочники бросились в позорное бегство, закрывая от камней головы руками, а наши прекратили экзекуцию только после истошного крика какого- то офицера сверху:

— ОТСТАААВИТЬ! ОТСТАААВИТЬ [м]ля!

Ну, меня утешает только то, что сам я бросил всего один камень – желающих было так много, что заслоняли друг друга.

Атака была завершена, выезд на полигон на этом закончился, мы, довольные что почти повоевали, поехали по домам, обмениваясь впечатлениями.

Курс НВП на этом был закончен, зачёты нам поставили.

К сожалению, применить эти знания за всю жизнь мне получилось лишь однажды.

Прошло десять лет. Я работал вожатым в пионерлагере. Одним из мероприятий в смене была вот эта самая военно-спортивная игра "Зарница".

Пионеры мои радостно бегали по лесу, разыскивая по вручную нарисованным планам спрятанные тайники, ползали по пластунски, лазали по канатам, пели хором всякие песни. Под конец прошли строем через полянку общего сбора в лесу, и приглашённые солдаты из ближнего гарнизона дали несколько залпов холостыми. А потом мы все вместе пошли в лагерь обедать.

Я немного отстал, гляжу, эти олухи уже разобрали чей-то автомат, и тщетно пытаются собрать его обратно. Не получается. Настроение у них на уровне – ужас осознания, что им теперь за это будет — просто тюрьма, или чего похуже. Морды бледные, глаза квадратные. Ребята были детдомовские, и к жизни относились реально.

Ага. Это они ещё не знали, что будет тому долбое[ж]у, который отдал им личное оружие – поиграть. Придурок, нашёл, кому отдать – этим дай волю, они из любопытства прокатный стан разберут за полчаса.

— Ну ка, дайте сюда. Болваны. Здесь ещё деталь должна быть, где? Куда дели?

— Это у вас не вставляется, смотрите как надо.

Руки-то помнят. Я собрал инструмент за несколько положенных секунд, заработав восторженное уважение пацанов, и отправился сообщать идиоту- срочнику, что только что спас его от дисбата.

Получилось так, что собственно в армии мне служить не довелось. В военном билете моя учётная специальность называется – "годные к строевой службе, не имеющие военной подготовки". Это не совсем правда. Имею я военную подготовку- хоть и генетическую, и начальную, но имею. В СССР хорошо учили...

заиканием. Когда он был спокоен этого было почти незаметно, но стоило ему разволноваться и проблему было не скрыть. Все к этому привыкли и не обращали внимания. Но где-то на середине срока службы произошла эта история.

Приехала в часть очень серьезная проверка. У всех звания немалые, а главным вообще генерал какой-то. Комиссия как обычно осматривала всю часть, и пришла кому-то в голову мысль зайти в казарму, в которой располагалась рота отца. А в этот день вышеупомянутый товарищ был дневальным по роте, да плюс ко всему в этот момент он был дневальным "на тумбочке". Стоит, значит, никого не трогает, службу несет. И тут в казарму заходит сразу столько чинов, сколько он за всю свою жизнь в одном месте сразу никогда не видел. А генерал-то вообще редкость. Парень вытянулся "по струнке", и не то что бы заикаться, вообще потерял дар речи. А генерал на него пристально смотрит и ожидает подабающих данной ситуации команд, приветствий. А в ответ-тишина... Выждав театральную паузу генерал начал сам: "Ну здравствуй, ВОИН!"Тут ко всеобщей беде к солдату и вернулась способность говорить, но не способность думать. И он выдал: "Пппппприветик!"

Доподлинно неизвестно какие недостатки обнаружила комиссия, но по части долго ходила легенда, что именно из-за "приветика" часть из солнечного Крыма была переброшена на очень, очень Дальний Восток. И о море речь уже не шла...

высказано "фи", на что представитель страны советов поставил три рации рядом, отошел на расстояние и со словами: "вы что покупаете — средство связи или музыкальный центр? " метнул в них ручную гранату. Результат понятен, рации закуплены были советские.

А я на днях ездил на дачу, проведать как там хозяйство. Случайно встретил соседа-мента. Он всегда отличался гостеприимством, вот на на этот раз пригласил на "сто грамм". Разговор зашёл о сотовых телефонах, какой дочке лучше на день рождения подарить. Когда было упомянуто слово "Нокия", тема резко изменилась. Он достал ментовскую рацию и положил передо мной.

— Вот она твоя хвалёная Нокия, посмотри.

Я взял, покрутил в руках, понажимал кнопки. Лёгкая, в руке лежит хорошо, корпус прорезиненый, меню удобное, да и выглядит симпатично. Сборка родная финская, а не Китай! Я поинтересовался, чем же ему не понравился сей неплохой на вид девайс. В ответ собеседник толкнул примерно такую речь:

— Вот скажи, как этим уе.. щем пиво открывать? Ни одного прямого угла. Да она сама быстрее откроется! Вот у нас раньше "Кедр" был (или "Клён", не запомнил), так берёшь его за антенну и нарушителю по почкам, тело сразу перестаёт сопротивляться. А эту и не ухватишь толком, да и "клиент" будет только смеяться от щекотки. И кто вобще придумал делать их из пластика? У нас сотрудник хотел бродячую собаку отогнать, запустил в неё рацию, в результате экран разбился, аккумулятор в грязи полчаса искали, а собаку пришлось наручниками отгонять. И видишь, сколько тут кнопок? Это же думать надо. Мы не академики, мы милиция, думать не умеем. Так что нечего нахваливать это заграничное г... но! Жили с "Кедрами" всю службу и проблем не знали, какой козёл только додумался их заменить. ..

— --------------

Вот такие вот весомые аргументы.

Работал вместе с ним в небольшой фирме на средненькой должности молодой парень. Ещё тридцати нет, сообразительный очень, но только грустный какой-то. Нет в нем радости к жизни совсем. Парень не общительный особо, но как-то на корпоративе они с приятелем на пару поддали, и тот рассказал ему свою историю.

Далее от его лица:

Понимаешь, у меня дед офицер, воевал в Отечественную, отец — полковник, Афган прошел, и я с детства мечтал стать военным. Искренне мечтал, без розовых очков. Закончил школу, поступил в училище, учился прилежно, стал лейтенантом, уехал служить в одну из сопредельных с Москвой областей. Служил честно, шли годы, получил капитана, затем в другую часть перевели, чуть ближе к дому. А у отца неподалеку садовый участок был. В общем, как майора получил, я стал в увольнении летом там жить. И хобби у меня появилось — за белыми грибами ходить. Я же к армии с детства готовился, всякое там ориентирование, марш-броски для меня плевое дело. И как в лес уйду с восходом солнца — так в сумерках обратно выхожу с корзинкой белых. Другие грибы принципиально не брал — чтоб азарт был.

Места у нас там дремучие, но до Москвы не особо далеко — километров 120-140.

И вот как-то пошел я с утречка рано за грибами, и забрел километров на 15 в глубь леса.

Вечереет уже, начал обратно собираться, и вдруг вышел на полянку, а на ней на поваленном дереве мужик сидит. Немолодой уже, костюм на нем явно хороший, но рваный весь, а на лице — полный набор чувств. Ну, я спросил, чего как — заблудился мужик. Спросил чего выпить. У меня с собой чекушка была. Посидели, выпили. В общем, ехал мужик с утра с дачи, водитель спереди, он с женой сзади. И слово за слово, поцапались они с женой не на жизнь, а на смерть. Он и не выдержал, велел остановить машину и пошел в лес напролом. Как в себя пришел — понял, что вокруг бурелом и куда идти не знает. Звуков не слышно. Помыкался- помыкался, умаялся и уселся на дерево. Так я его и нашел.

Ну и меня, значит, спрашивает, кто я и что. Я ему честно рассказал, что майор, что служу, что Родину люблю и армию, ну и все в таком духе.

Допили чекушку, я его повел из лесу, довел до дома, часть пути уже тащил — так он умаялся, и отвез до города — он адрес мне дал. Денег не взял с него — нехорошо это за помощь такую деньги брать с человека, хотя и предлагал он мне хорошую сумму. И напоследок он меня спрашивает: "Ну а мечта-то у тебя, майор, есть? " — "Конечно есть, отвечаю, у меня отец — полковник, дед полковник, нужно династию продолжать!". Пожелал мне этот мужик удачи и ушел. Больше я не видел его никогда, хотя и искал конечно потом...

Ну вернулся я из увольнения, приступил к службе, и тут вдруг дежурный прибегает, говорит к начальнику части тебя, срочно. А начальник у нас хоть и полковник, но часть большая, и потому к нему без особой надобности не зовут. Прихожу, и ещё в приемной вижу, что случилось что-то. Ну, захожу в кабинет, там все руководство части нашей, на начальнике лица нет, смотрит на меня ошалело и бумагу мне дает — на, типа, почитай. Я читаю. И понять не могу. В общем, чтобы вокруг да около не ходить — присвоили мне отдельным приказом звание полковника. Не списком, как всем, а именным. Причем я ж майор был, через звание — а такое, как говорится, только в сказке. Сначала думал — шутка какая, может, батя мой пошутить решил так, с начальником и офицерами договорился. Но быстро понял, что нет.

И знаешь, отношение ко мне стало сразу какое-то неприятное. Вроде как нормальный парень я, свой-свояком, хороший офицер, а что-то поменялось. Понятное дело, стали на меня наседать, выпытывать, что где и почему. А я-то что? Это ж я только после про мужика вспомнил да факты сопоставил, да и то меня на смех подняли. Как говорится, попал я в патовую ситуацию. Ну, начальник части, мужик он нормальный, через пару дней все же понял, что я не вру товарищам и никаких "лап сверху" у меня в помине нет — да тем более на таком-то уровне! И начал по старым боевым товарищам допытываться, что да как. Только все молчат, как рыбы — да не потому, что не хотят помочь, а не знают просто — обо мне в первый раз слышат. Аж до начальника округа дошел — но даже там ни слухом ни духом. А то, что приказ настоящий, сразу поняли — несколько раз в штаб звонили — там все подтвердили, все чин чинарем. Но тоже никто ничего не знает.

Стали думать, что со мной таким орлом делать — опыта у меня нет, должности для меня тоже — откуда ж ей взяться-то самой? Да и академию я не заканчивал. Кавардак со мной начался — мама не горюй. И это начальник ещё попался нормальный, а остальные офицеры ко мне стали относиться с презрением что ли каким — кто ж поверит, что вот так простому майору ни за что полковника дали. Время суровое, война на носу, в сказки знаешь ли никто не верит. Батя тоже ко мне стал странно относиться — да что там говорить, самому противно. Я все ж потом вспомнил того мужика, думаю нужно его найти и поговорить с ним, что за дела — но сам понимаешь, дом, куда я его привез, огромный, квартир куча, время неспокойное, а так тип непонятный про кого-то разведать пытается — в общем после пары разговоров с ментами и охраной там я дело это бросил. После вызвали меня в штаб округа, мурыжили, мурыжили, тоже пытались понять что почему, и в результате решили меня на комиссовать и по-тихому в запас отправить. Начальник части мне потом на прощание сказал, что по всей видимости приказ "прямой" был, то бишь от "самого", а к нему ни на шаг не подступиться.

Я с горя чуть не спился, благо батя вытащил — сказал мне, что офицер — он не только на службе, он и в жизни офицер. И должен "стойко переносить все лишения и тяготы... ", как в уставе написано.

Пить я бросил, и на работу эту устроился. Только вот счастья в жизни нет как-то...

что его сообщение принято.

Одна бабушка заявила: у нее дома находится без вести пропавший, поэтому сию же секунду на пороге должны стоять следователь и эксперт. Операторам понадобилось время, чтобы выяснить подробности. Оказалось, старушка нашла в подъезде потерявшегося котенка и решила привлечь к поискам его хозяев правоохранителей.

Средь бела дня позвонила дама, которой помешали отдыхать после ночной смены. Ладно бы ее покой нарушили соседи или детвора, играющая во дворе! Нет, ее разбудила громко каркающая ворона. Женщина требовала принять незамедлительные меры по наведению порядка. Правда, что должны были сделать милиционеры, она так и не уточнила.

Недавно обратился в милицию гражданин. Представился, назвал свой адрес. На вопрос оператора: "Что случилось? " — ответил, что желает пригласить людей в форме в гости, чтобы те посмотрели, как он жарит на сковородке яйцо Фаберже.

Как-то позвонил минчанин и с ходу сообщил, что у его родной сестры сегодня день рождения. Он собрался, купил бутылку водки, а она его не пригласила. "Спиртное я, конечно, выпью, а вот сестру хотелось бы привлечь к уголовной ответственности", — сообщил о своих намерениях обиженный родственник.

Один горожанин застрял в лифте и стал названивать по номеру 102. Сотрудники связались с лифтовой аварийной службой, попросили поторопиться по названному адресу. Пленника освободили только через 40 минут, и тот накатал жалобу… на операторов милиции. Дескать, лифтеры долго ехали.

"Минский курьер", 20 февраля 2013 г.

боевой подготовки, просто комбат сам уходил в отпуск и опасался, вернувшись из отпуска, меня не обнаружить.

Компьютерщики тогда в армии были в цене. Комбат в свое время приобрел меня за два ящика водки у другого комбата, и предполагал, что в его отсутствие меня уведут. Долго ли, коротко ли, получив документы, надев новый камуфляж, скрипящие берцы, сделав кепку "тарелкой", переведя на подшиву новую наволочку, я отбыл на железнодорожный вокзал. За воротами

КПП части я сразу же наткнулся на патруль, который проверил у меня документы и на мое зубоскальство (патруль был из нашей части) пообещал мне [ман]дюлей. На вокзале меня сразу же остановил гарнизонный патруль, которому я опять предъявил военный билет, отпускной лист, сумку к осмотру. Отжав у меня пачку сигарет, пожелав мне приобрести сигарет на отпускные, патруль милостиво разрешил мне пройти в кассу за билетом. В воинской кассе изучили мои документы и выдали мне билет от Минеральных вод до Москвы. До Минвод я добирался на электричке, в которой меня пытался развести на деньги наряд линейного ОВД. Тогда многие участники боевых действий получали деньги в части и ехали домой с деньгами. А я своим внешним видом походил на дембеля. Эти придурки (менты) изучили мои документы, поняв, что "чеченских" денег у меня нет, выписали мне [ман]дюлину и отпустили восвояси. В Минводах на выходе из электрички передо мной внезапно материализовался молодой человек в гражданском, махнул корочками ФСБ, проверил документы и, ничего не сказав, также внезапно исчез. Частые проверки документов не удивляли: Северный Кавказ, напряженное время сразу после первой чеченской. Тут же на вокзале в

Минводах я был остановлен каким-то непонятным лейтенантом с мотострелковыми эмблемками и препровожден на гауптвахту за неотдание воинского приветствия (Чтоб тебе, шакал, на том свете вечность расставаться с честью в прямом и фигуральном смыслах). На губе изучили мои документы, подождали, пока слиняет козлина-лейтенант и предложили мне за свободу расстаться с берцами. Как мне не жалко было новых

"крокодил", но домой хотелось сильнее. И вот я в старых ботах в поезде до Москвы, где ничего примечательного не произошло за исключением того, что у меня на подъезде к столице проверил документы наряд линейного ОВД.

На ж/д вокзале в Москве я по своим документам в кассе купил билет до

Челябинска, показал свои бумажки патрулю и залез в поезд. На вокзале в

Челябинске я был встречен родителями и полит мамиными слезами. Патрулю в

Челябинске я не успел показать документы, так как перед самым патрулиным носом мама нагло запихнула меня в машину и мы тронулись в мой родной город Снежинск (кто не знает, охраняемый закрытый ядерный городок). На

КПП Снежинска я опять предъявил свой военник и отпускной лист, был пропущен в город, и уже через полчаса предъявил свои документы в военкомате, где их изучили и поставили на отпускной лист штамп о прибытии. Сам отпуск помню смутно и местами. Почему-то самым ярким воспоминанием остался графин с холодным маминым морсом, каждое утро стоящий у изголовья моей кровати на табуретке. И вот, в последний день перед отъездом, я стал приводить в порядок форму, мысли и документы. Из военного билета выпал на пол сложенный пополам отпускной лист, уже порядком замызганный от частого доставания и предъявления. Подняв и развернув его, я наконец-то, собрался его посмотреть. До этого все как-то руки не доходили, да и было кому его изучать. И вот тут-то меня чуть не хватил кондратий. Я испытал шок, внезапно стало плохо и я чуть не упал. А все потому, что я увидел, что у меня в отпускном билете нет полковой печати и подписи начальника штаба полка! То есть в бланке документа указано, кому предоставлен отпуск и с какого по какое число, а самых важных реквизитов, без которых это и не документ вовсе, нет! Имея дело с бумагами я понимал, что по факту я дезертир, что единственный документ, который легализует мое нахождение вне расположения части — ничтожен, так как лишен самых необходимых реквизитов. Я уже представлял себе дисциплинарный батальон за самовольное оставление части, зашитые с сахарным песком карманы, подшиву на обшлагах рукавов и сержантов-дуболомов с дубинками. Ситуация — жопа полная! Но ничего не сделать — надо ехать. Я проделал весь обратный путь от военкомата города

Снежинска до своей войсковой части во Владикавказе. На мандраже был два раза обыскан ментами, но, кроме того, что у меня отобрали шмат сала и банку меда, ничего страшного не произошло. Более-менее уверенно держаться мне позволяли чувство ярости, которое я испытывал по отношению к писарюгам строевой части штаба полка, и мечты о том, как я с удовольствием буду их [зв]издить за косяки и испытываемый мной страх.

Видимо в этот раз Заратустра за мной присматривал, и я благополучно добрался до своей части. Вот так я без документа съездил через полстраны домой и обратно, прошел через патрули, ментов, ФСБ, военные кассы, гауптвахту, военкомат, охрану режимного объекта.

А многим еще интересно: как террористы до Москвы добираются? Да так и добираются, с фальшивыми документами или без них совсем.

сделано!

Трасса — взлетка. (для не служивших, взлетка — это длинный коридор в казарме)

Болид №1 — тележка из Ашана. Мотор мощностью 1 дух и экипаж 1 дембель. Из средств обеспечения безопасности пилота: штаны, китель, армейский шлем "сфера"

Болид №2 — грузовая тележка. Мотор мощьностью 1 дух и экипаж 1 хромой дембель. Из средсв обеспечения безопасности пилота штаны, китель, бушлат, армейская каска, зимние перчатки.

Первый и второй заезд выигрывает Болид №1 из ашана. Причина победы — болид значительно легче. Производится глубокая модернизации болида №2, мощность двигателя возрастает до 2 духов.

В третьем заезде победителя выявить не получилось из за отсутсвия фотофиниша. На стартовую позицию выкатывается болид №3

Болид №3 — компьютерное кресло на колесиках. Мотор мощностью 1 дух. Экипаж 1 дембель-каптер. Для борьбы с лишним весом пилот не надевает штанов и кителя. На голое тело одеты средства защиты — растегнутый бушлат и каска на зимнюю шапку. Для психологического давления на противников взят музыкальный инструмент класса "боян"!

Дан старт, с громогласными звуками играющего бояна вперед вырывается болид №3! Он набирает скорость, дверь в казарму открывается, дневальный подает команду "СМИРНО! " компандиру части полковнику "ФАМИЛИЯ". Болид №1 и №2 резко останавливаются, экипаж и духи выполняют команду дневального и стоят по стойке "смирно". Дух болида №3 опускает кресло и встает по стойке "смирно". Дембель-каптер в трусах и каске, проезжая мимо полковника, не забывает отдать воинское приветсвие старшему по званию и уезжает вдаль по взлетке.

нельзя. Пусть это будут байки. Какой же флот без баек?

Итак, байка первая –

ФИНАНСОВО-ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНАЯ

Давно это было… Мы тогда ещё жили в одном большом и дружном государстве. Наш молоденький лейтенант Жорка женился на красавице армянке. Рано или поздно, но пришло время ехать знакомиться с новой роднёй.

Армения встретила молодых традиционным гостеприимством, чистейшим горным воздухом и, конечно же, коньяком. От всего этого у Жорки произошло такое воспарение чувств, что он просто летал, а не ходил. Пока на столы носили очередную вкуснятину, кто-то из многочисленных армянских дядюшек жены пригласил Жорку на свежий воздух – покурить. Разговоры у мужчин шли о разном, но вдруг один из дядюшек спросил: "Георгий, а сколько ты получаешь в месяц? "Вконец расслабленный Жорка решил маленько приврать, чтобы поразить всех присутствующих высотами материального благополучия, доставшимися его молодой жене. Вспомнив, что командир подводной лодки получает рублей 900 (это в то время при нормальной зарплате инженера или рабочего в 150-170 рублей), а командир эскадры – больше тысячи, Жорка выдал: "950 рублей!". В воздухе повисла напряжённая тишина. Жорка, быстро трезвея, похолодел: "Сейчас поймут, что я соврал и засмеют…" После томительной пауза дядюшки заговорили между собой по-армянски. Они сокрушённо покачивали головами и тяжело вздыхали. Жорка ждал позорного приговора. Наконец дядюшки умолкли. Старший из них подошёл к Жорке и, по-отечески прижав его к себе, очень ласково сказал:

"Ну, Георгий… Ну, ничего… Ничего… Мы же все будем вам помогать…"

БЫТОВАЯ.

В своё время начальником политуправления нашего флота был один добрейший седовласый адмирал, которого все без исключения за глаза называли Дедушкой. Проводил он однажды приём по личным вопросам членов семей военнослужащих. Поскольку, эти личные вопросы могли быть любой сложности, на приёме присутствовали начальники различных флотских служб, всегда готовые придти Дедушке на помощь.

В порядке очереди в кабинет вошла жена одного нашего офицера. Вопрос у неё был простой – жилищный. Вместо однокомнатной квартиры она хотела бы получить двухкомнатную. Дедушка участливо выслушав её, разъяснил всю сложность жилищного вопроса на флоте и обещать ничего не стал. Дама заявила, что у неё особый случай, а в ответ на удивление Дедушки объяснила, что в момент близости с мужем она ведёт себя очень шумно и издаёт такие звуки, что дети просыпаются, пугаются и долго плачут. У полностью охреневшего Деда вспотели даже очки. Он стал растерянно озираться по сторонам, наткнулся взглядом на начальника медслужбы флота и не нашёл ничего лучшего, как спросить того: "А-а что, такое разве бывает? "Тот, глядя куда-то под стол, сдавленно ответил: "Да, да… Бывает…". Квартирный вопрос был решён.

ФАРМАЦЕВТИЧЕСКАЯ.

Атлантика. Лодка швартуется к плавбазе. Пополнение запасов, баня для личного состава и, конечно же, встречи друзей.

Механик с лодки Саня побежал на плавбазу к своему другу механику Гене. В каюте у Гены быстро сложился мужской коллективчик человек из 6-7, готовых торжественно (без этого нельзя, люди не поймут!) отметить это событие. Генка окосел почти мгновенно. А закон подлости действует даже далеко от родных берегов. Гена срочно понадобился командиру плавбазы, о чём шепеляво сообщил динамик внутренней связи. Надо было срочно что-то делать. У кого-то нашлись таблетки для протрезвления. Гена проглотил, запил водой. Все стали ждать результат, который был достигнут очень быстро. Генку вывернуло в умывальник. Кто-то из мужиков вполне резонно сказал: "Надо ещё раз!". Генка, внимательно рассмотрев в раковине то, что недавно было его закуской, и таблетку, лежащую сверху, вдруг состроил плаксивую рожу и пьяно заныл: "Я не буду ещё раз… Она же блёванная!... "

ЭПИСТОЛЯРНАЯ.

В дни больших праздников к нам на эскадру приезжали представители городов, шефствующих над нашими лодками. Это были местные партийные и комсомольские работники, деятели искусства, музыкальные и танцевальные коллективы. Из одного древнего русского города постоянно приезжал танцевальный коллектив, состоящий из одних девушек, которые отличались не только хореографическими способностями, но и особой любовью и благосклонностью к военным морякам. По традиции все выступающие перед личным составом представители искусства награждались Почётными Грамотами с идиотской формулировкой: "…за доставленное эстетическое удовольствие…". Такая грамота была подготовлена и для женского танцевального коллектива. Во время выступления коллектива её держал в руках начальник политотдела, сидящий передо мной. После неоднократного прочтения содержания грамоты он очень взволновано зашептал на ухо командиру эскадры, что грамоту вручать нельзя, в ней ошибка. Командир, внимательно изучив текст, вернул грамоту назад и, как-то странно ухмыльнувшись, сказал: "Ничего менять не надо. Всё правильно". Через его плечо я успел заметить, что было пропущено слово "эстетическое".

МУЗЫКАЛЬНАЯ.

Задул ветер перемен… Страна стала меняться. Начали, как водится, с внешних атрибутов: поменяли флаг, поменяли герб, заодно и гимн тоже. Вот насчёт гимна наш адмирал оказался не в курсе, в отпуске был. Ну, бывает и такое, человек всё-таки.

И вот по какому-то очень торжественному поводу проходит торжественное построение эскадры – строй, знамёна, оркестр, на трибуне, оборудованной микрофонами, — командование эскадры. Оркестр грянул "Славься". Забыв, что микрофоны не отключены, адмирал на весь плац недоумённо спрашивает: "Это чё?". Стоящий рядом с ним начальник политотдела сбивчиво и услужливо начинает стрекотать что-то про новую Россию, флаг, гимн и гаранта конституции. После тягостной паузы адмирал удручённо произносит: " … твою мать! Дожили до Борькиной польки!... "

БЮРОКРАТИЧЕСКАЯ.

Командир базы по любому поводу заваливал командира эскадры рапортами. Кляузный такой был офицер. Командир, получая очередное послание, буквально готов был взорваться, но реагировать был обязан. Очевидно, в тот раз он дошёл до предела своих возможностей.

Я шёл по коридору штаба, когда из кабинета командира выскочил весь какой-то взлохмаченный, с папкой в руках секретчик, который, увидев меня, жалобно спросил: "И чего мне теперь с этим делать?". А в папке лежал очередной кляузный рапорт командира базы. С подписью и резолюцией адмирала. Подпись как подпись: дата, воинское звание, фамилия, инициалы. А резолюция представляла собой безупречный с художественной точки зрения рисунок, выполненный тончайшим платиновым пером адмиральского "паркера". На рисунке со всеми мельчайшими подробностями, со всеми приложениями и кучеряшками, было изображёно мужское достоинство.

ТОРПЕДНО-МЕДИЦИНСКАЯ.

В один и тот же день на одну и ту же лодку пришли служить два лейтенанта: специалист по минам и торпедам Лёха и медик Саня. Это обстоятельство, а также то, что служба, особенно в её начале, редко бывает мёдом, сблизило молодых офицеров. Взаимоотношения у них были дружеские, а для Лёхи они ещё имели и практическую выгоду. Дело в том, что он питал какую-то особенную слабость к лекарствам, а их-то у Сани как раз было достаточно.

Однажды в походе Саня сидел у себя в самых расстроенных чувствах, поскольку только что получил выволочку от командира. Неважно за что, была, значит, причина. В этот момент к нему ввалился Лёха и начал чего-то трещать. Санька думал о своём и не слушал. Вдруг Лёха заметил тюбик с мазью "Финалгон". Надо сказать, что это жуткое средство от радикулита. Вызывает ощущение приложенного к телу раскалённого лома, а при попытках смыть только усиливает своё действие. Естественно, что Лёха заинтересовался, от каких таких болезней эта штука. Санька, погружённый в свои мысли, буркнул: "От геморроя". Лёха сразу же вспомнил про свой ужасный геморрой и стал просить эту мазь у Саньки. Тот молча кивнул.

Через некоторое время к Саньке прибежал один из подчинённых Лёхи матросов и очень взволнованно сообщил, что командир срочно требует Саньку к ним в отсек, поскольку командир группы "шизанулся". Санька схватил укладку с медикаментами и побежал, на ходу соображая, что Лёха недавно был у него и с ним было всё нормально.

У входа в отсек собралось всё командование лодки, командир с замполитом по очереди заглядывали внутрь, но войти туда явно не решались. Командир, увидев Саньку, приободрился и сказал: "Ну, давай, это по твоей части". Санька сунулся в отсек и увидел следующую картину. Совершенно без штанов, верхом на торпеде сидел Лёха. Его отрешённое лицо выражало неимоверные страдания, из широко раскрытых глаз текли слёзы, ногти судорожно сжатых пальцев скребли торпеду. Когда металл под ним нагревался, Лёха, быстро перебирая ягодицами, переползал на холодный участок. На какое-то мгновение его лицо приобретало умиротворённое выражение.

Поздравляю всех с праздником!