Свежие истории от 5 декабря 2009

мы при складывательно-охранных делах, а вокруг все бегут, хватают, щупают, нюхают, тащат, в общем, суета вселенская. От всего этого в душах наших царили мир и благоволение, умы наши склонялись к философии, глаза источали сочувственный сарказм.

Дружбан-то мой, водила, причем не какой-нибудь водила-фантик, а настоящий профессионал, типа пожизненный. Еще его покойная матушка глаголила, что мол первые его слова в младенчстве были "ту-ту" и "би-би". И вот, этот столп отечественного извоза предается воспоминаниям.

"1980 год. Злостный социализм, кухонно-ропчущие массы, дефицит колбасы, туалетной бумаги, конгломерата из оных и полное отсутствие всего того, что сейчас вокруг нас. Работаю я в школе водителем автобуса, тогда в Москве лишь несколько школ имели собственные. Работа не пыльная, спиноедов вожу 2-3 раза в неделю, в остальном имитирую постоянную починку агрегата.

Решил я подработать, а как на автобусе? Это сейчас голоснул, договорился о цене, поехал. Что остановилось – ока, мерс, БТР не имеет значения. А чтоб раньше советский человек для поездки в гадючник (пивной зал) отдельный автобус снял, это не могло прийти в голову даже самому закоренелому диссиденту. Определил я свой сегмент и фокус-группу извоза.

Помнишь, тогда из окрестных областей в столицу за колбасой приезжали группы теток одетых в грязно-серые, пуховые платки, такие же валенки и цигейковые полушубки-зипуны, времен построения Шевердинского редута. Это явление называлось "Плюшевым десантом". Одни группы десантировались в магазины из своих областных автобусов, другие на привокзальные площади из электричек. Ясный пень, выбрал я последних, завел свой дилижанс, доехал до вокзала и встал в сторонке.

Кстати, к поездке я основательно подготовился, на случай встречи с товарищем милиционером, в разных карманах у меня было: рваный (1р.)- за светофор, трояк – за встречку, синенькая (5р.) – за путевку, красненькая (10р.) – за запах и 25р. – это когда пьяного в жопу вынимают из автомобиля и бережно относят в сторонку. Между прочим, раньше были только уважаемые товарищи милиционеры, не то, что сечас: менты, гайцы, гиббоны… – дорожный блин Хеллуин.

Быстро нашел я взвод теток, сказал, чтоб сгоношились по трояку с носа, с гарантией посещения 3-х магазинов, где всегда колбаса, погрузил их и … тут к машине подходит товарищ милиционер. Прободение грыжи и опущение матки случились одновременно. (Использование служебного транспорта в целях личного обогащения – до 5 лет, тут и Серый Ильич (100р.) не поможет).

— Кто там у тебя? — вальяжно осведомился монстр.

— Это мои родственники, — смущенно-дрожащим голосом ответствовал я.

— Ща, посмотрим, — сказал он и вступил в автобус.

Взору милиционера открываются 20 зипунов с платками, 40 валенок и обладательницы этих прикидов с лицами 50-летних испуганных деревенских нимф.

— Ну, бл…, у тебя бл…, и родственники бл…, езжай на ху… отсюдова, — с трудом контролируя свои чувства, сочувственно сказал ассимилированный милиционер-лимитчик."

Ну, значит стоим мы посреди Ашана, смеемся, вдруг видим, чу…!

Две провинциальные, колоритно-кондовые тетки (правда не в зипунах) везут полные тележки отнюдь не самых дешевых продуктов и одна кричит на весь магазин:

— Параша (перевожу – Прасковья), может к праздничку вареной колбаски возьмем?

Весь Ашан-улей на секунду замер. Затем на 30 секунд у посетителей было атрофировано все, кроме смеха. Кстати, здание не вошло в резонанс и не разрушилось благодаря различной реакции (тормознутости) посетителей.

Когда все успокоилось, я значимо заметил:

— Наверное, это дщери того самого плюшевого взвода.

— Не искоренят Ашаны русского духа! — пафосно констатировал дружбан.

второго пояса — 98 копеек (вот — память у человека!)

Удержаться от соблазна попробовать шеф не смог, и купил сей шедевр воронежской консервной отрасли в одном экземпляре.

Приобрёл и сунул в саквояж, ибо питался преимущественно в колхозных столовых (цитата: "б**, вы даже не представляете, какая там была сытная, здоровая и вкусная пища!").

О банке шеф вспомнил лишь в купе поезда "Воронеж-Москва", когда попутчики выставили на стол "батарею" и предложили махнуть за знакомство. Поскольку у шефа все командировочные и прочие средства давно были истрачены на разгул и разврат, выставил он только сахарный воронежский самогон в пивной "чебурашке" и банку со свиными рылами...

Право слово, шеф даже и не думал, что свиные рыла превзойдут даже финское салями попутчиков! Где-то в районе Мичуринска рыла уже были алчно сожраны, "собственный сок" выпит, а банка вытерта хлебными корками до блеска...

Все присутствующие единодушно желали вернуться за рылами, но поезд упорно шёл на Москву, куда и прибыл на Павелецкий вокзал в 7.15 утра...

Разошлись мужики в угрюмом молчании...

Всем было понятно, что такая удача бывает только раз в жизни, и более полакомиться рылами никому не доведётся... так оно и вышло...

добрался до писателей подобных Эмилю Золя или Генриху Манну, но вот школьную программу преодолевал с большим трудом. Вот в это то время по школьной программе был М. Ю. Лермонтов. Что удивительно, я начал читать Лермонтова с таким же увлечением, как и фантастику! Не мог оторваться.

Тут надо рассказать из чего состоял тогда мой день. В семье я тогда оставался единственный и последний ученик, и поэтому на меня возлагались основные домашние хлопоты. Приходя из школы, после обеда я шел на улицу, убирался в сарае у коровы (в смысле выкидывал на улицу коровьи лепёшки и давал ей сена), потом набирал угля, дров, всё это заносил домой и затапливал печку. Всё это я заканчивал где-то к часам пяти вечера, так что когда остальные приходили с работы, то печка уже топилась, в доме было тепло, можно было готовить ужин, а я садился делать уроки. Вот это то время до прихода кого-нибудь с работы, было самым тихим и нетронутым, как снежинка при безветренном снегопаде. Можно представить какая это была тишина, мало того, что из дома было почти не слышно, что происходит на улице, да жили мы далеко не в центре посёлка, это была окраина, на нашей улице по нашу сторону даже не все дома были построены.

И вот в такой то синий зимний вечер я сажусь читать Лермонтова. Боже мой! Это было упоение чувств. Я переживал за Печорина как будто он, это был я, и все перипетии его душевных страданий почему-то были для меня очень близки. На самом пике интереса я вдруг понимаю, что мне что-то мешает. Я прислушиваюсь и понимаю, что что-то происходит на дворе. Я вышел на улицу, и первое что услышал, это был трёхэтажный мат за нашей калиткой, а рядом с калиткой торчал в штакетнике большой серый валенок отца.

Надо сказать, что мой отец, сколько я себя помню, работал на пилораме, а это был большой длинный сарай, который в лучшем случае защищал от дождя, но никак не от ветра, а тем более от мороза. Поэтому отец ходил на работу в фуфайке, в ватных штанах и огромных валенках. После дня работы на морозе, а работа в основном состояла в том, что нужно было катать брёвна и подавать их к пилораме, мужики частенько поддавали для сугреву, а только потом шли домой.

Так вот оказывается отец слегка поддатый пришёл домой, а калитка открывалась, если потянуть за верёвочку (это он сам так сделал), он дёрнул за неё видно слишком рьяно, она и оборвалась! Ну, делать нечего он решил перелезть через забор рядом с калиткой. Подкатил пару чурок, которые были тут же, встал на них, закинул ногу на штакетник и в это время чурка укатилась из-под второй ноги! Валенок застрял между штакетинами и он остался в балетной позе не в силах что-нибудь сделать.

Оставалось только материться, чем он с упоением и занимался. Я, конечно же, освободил его и открыл калитку, но каково же было мне слететь с лермонтовских вершин дворянских отношений в нашу прозу жизни!

Так что по сей день, когда я сталкиваюсь этим замечательным произведением нашего гения, я всегда вспоминаю его первое мною прочтение.