Свежие истории от 2 июня 2010

предпочёл первых две недели до присяги и немножко после провести вместе с народом. То ли из любопытства, то ли из коллективистского менталитета комсомольца, красавца, спортсмена.

На присягу приглашались родители, братья-сёстры-невесты и так, знакомые.

Но всех строго-настрого предупредили: явка гостей только в воскресенье, в день присяги.

Нето понаедут тут заранее и начнут досрочно отмечать главное событие в жизни каждого советского человека мужеска полу — присягу Родине. А начальство получит к параду своих "вояков" в самом разобранном виде, с бодуном, головной болью и желанием похмелиться куда более сильным, нежели исполнение священного долга перед родиной.

Курсантов же застращали: если кто из гостей нарушит запрет, то за досрочной приезд накажут как минимум неделей "губы" их курсанта. Самое обидное – наказание отстёгивалось на время после лагерей, когда всех товарищей отпустят на свободу, а каникулов в том году и так оставалось с гулькин нос.

Да отсидка была по-взрослому — на куренёвской гауптвахте киевского понтонного полка, который курировал и обеспечивал военную подготовку студентов КИСИ в сапёрные лейтенанты.

Увы, мы с женой и королевским пуделем белой масти Атосом Вторым нарушили приказ, приплыв на родном лёгком катере "Прогресс-2" за день до присяги, в субботу. Подстраховались на случай непредвиденных обстоятельств: хотя путь по Днепру и Десне составлял всего-ничего километров 50, но в такое путешествие мы пускалсь впервые, мало ли какой форс-мажор подстерегал на незнакомом фарватере наш боевой экипаж — троих в лодке, считая Атоса.

Который, кстати, был первым помощником капитана на корабле, секьюрити сервис, юнгой и палубным матросом по совместительству, а также поставщиком провианта, что оказалось самым важным в голодные дни соседства с лагерем.

Поначалу мы остановились километрах в двух по Десне выше лагеря, и мы с

Атосом отправились на рекогносцировку. Уже по дороге встретили двух рыдающих тёток средних лет – курсантских матерей. Они как будто не знали о запрете на материнство до присяги и заявились на КПП с просьбой пригласить их малчиков.

Дежурные к просьбе отнеслись внимательно, но вместо курсантов к маманям вышел вежливый майор, записал фамилии – и объявил приговор, суровый, но справедливый: по 10 суток губы сыночкам, хотя те и слыхом не слышали, и нюхом не нюхали о досрочном приезде чадолюбящих мам. И таки потом отсидели, майор не понтовался: мужик сказал — мужик сделал.

Тогда я решил подкрасться незаметно со стороны Десны, чтобы, не приведи

Господь, не подставить сыночка. Лодку с маменькой упрятал в кустах, а сам с Атосом выдвинулся на опушку леса уже в лагере, в капитанский бинокль высматривая диспозицию и в надежде отыскать сыночка, а потом тихонько вызвать к тоскующей за ним почти солдатской матери.

Пёс, прошедший ОКД, команды "Ползи! " и "Замри! " выполнял грамотно и в охотку, мы тихо крались вдоль опушки, ничем себя не выдавая. Но, увы, вот он, непредвиденный форс-мажор: нас учуяли местные псы, считавшие себя собачьим начальством лагеря.

К нам вылетело два крупных овчароида – как узнали впоследствии, Баглик и

Павлик. Их назвали по фамилиям местных полковников. И эти мерзавцы (псы

— не полковники!) стали громко орать на Атоса.

Очевидно, выгавкивая в его адрес что-то очень оскорбительное. Потому как благородный пудель озверел и, наплевав на всю нашу конспирацию, в июньскую жару учинил этим псам-рыцарям ледовое побоище: с громогласным рыком гонял их по лагерю, сбивал наземь, кусал, рвал на части, выдирая шерсть.

... Пока они не сдались на милость победителя: прикинулись падшими — скуля, легли пузами вверх, испуская щенячьи струйки, явив таким стандартным образом полную покорность. Атос, презрительно отвернувшись от смердов, задними лапами с оттяжкой рыл землю и комьями отшвыривал на них. Заживо хоронил подлых трусов, что ли?

А затем, и так переполошив весь лагерь, бросился искать молодого хозяина. Тот в панике притырился в оружейный погреб под палаткой, в которой обитало их отделение, и наглухо закрылся крышкой. Не помогло: пёс отыскал его убежище и с лаем принялся царапать крышку, пытаясь приподнять.

Мне ничего не осталось, как выбраться из укрытия и представиться начальству – как никак, мы были коллегами по КИСИ с дружественных кафедр, да почти сослуживцами по Советской Армии – они знали, что я подполковник РВСН, пусть и "пиджак".

Нас объявили почётными гостями, меня с супругой и Атосом пригласил на скромную воинскую трапезу начальник лагеря, завспекафедрой полковник

Третина. Я притащил из лодки то, что у нас с собой было, хорошо посидели. С сыном я вроде не увиделся, то есть формально приказ мы не нарушили.

А после скромного воинского застолья Атос втихаря привёл перепуганного сына к лодке. Он было напустился на нас за подставу, но мы его успокоили, вороны не выклёвывают глаза не только другим воронам, но и воронёнкам. И сразу договорились о времени, когда подгоним лодку к зарослям на условленном мыске, поднимем тент, откроем форточку, убрав твёрдые предметы, и он с разбегу нырнёт в лодку.

Так мы и сделали — разложили сидения в диван, уложили одеялами-подушками. Сынок разбежался, нырнул и, ещё не долетев до дивана, принялся жрать. Обычно он кушал весьма интеллигентно, неспеша, а тут – именно ЖРАТЬ. Маменька заплакала над оголодавшим сыночком: до чего довели дитё проклятые милитаристы, сволочи!

А он уже ничего вокруг не видел, только жрал. Стал давить ремнь — перестегнул его на пару дырочек – и продолжил жрать. Потом ещё перестегнул. Наконец, когда ремень уже не застёгивался — кончились дырочки, пришлось проколоть дополнительное отверстие. И вроде насытившийся едок сгрёб остатки жрачки в один большой пакет и отправился к охлявшим товарищам по оружию.

Вечером он пришёл пожрать ещё, потом и ночью с той же целью, а на следующий день во время торжественного парада перед присягой он таки

ПЕЧАТАЛ шаг!

Алик, отец капитана запаса инженерных войск

пуст.

Свидетелей этого небольшого инцидента также не имелось. Признаемся, что любой из нас дал бы по газам и по-быстрому свалил с места происшествия.

Но совсем не так поступил мой чересчур порядочный друг. Он написал на бумажке номер своего мобильника и подсунул его под поврежденное зеркальце. Сопроводительного текста он не оставил, но смысл послания был вроде бы ясен и без того. Мол, извини, приятель, я виноват, позвони, и я тебе компенсирую все расходы.

Оставшуюся часть дня он ездил по клиентам, а к вечеру подъехал к дому.

Только он вылез из машины, его сбили с ног, как следует отоварили кулаками и ботинками, надели наручники и погрузили в ментовский "форд".

Чуть раньше, как выяснилось, в его квартире побывала группа захвата, которая, не найдя по месту жительства моего приятеля, перевернула там все вверх дном, то есть произвела обыск. Ночь он провел в "обезьяннике", и лишь утром его вызвали на допрос.

Короче, эта иномарка оказалась угнанной, а его записка так, похоже, смутила угонщика, что тот решил этой машиной более не пользоваться, но записку с телефоном как на грех под зеркальцем оставил. Менты, обнаружив угнанную иномарку, видимо, восприняли эту записку как анонимную наводку

(случаются такие вещи в криминальной практике), ну а дальше все понятно.

Резюме. Не будет резюме.

неплохо потренировала в плане выпивки, ну да не это главное.

Сев в автобусе на своё законное место, я мечтал дать храпака часа полтора, да и все пассажиры похоже тоже были не против того же. Ну наконец наш автобус тронулся и мы стали потихоньку дремать. Тут у одного чувака с мордой бандюгана зазвонила мобила, то есть не зазвонила, а заиграла полифония с мелодией "Мурки". Этот бугай с шеей быка демонстративно медленно достаёт свою мобил, даёт всем нам насладиться энтой музыкой, ну и патом чего-то там базарить. Только он закончил свой важный разговор, как раздаётся за его спиной другой звонок с мелодией "Наша служба и опасна и трудна". Все ессно повернулись на этот звоночек, а там майор милиции се о чем то калякает. Все стали ржать...

Тут подъехали к какой-то остановке и в салон зашли два попа. И надо же было в этот момент, что бы у одного из них тоже запиликала труба, а там мелодия "Боже царя храни"!!! Автобус забился в истерике. Лица у попов вытянулись, они стали разглядывать свои рясы, думая, что ржач по их поводу, один даже другому под рясу заглянул, что только добавило нам адреналина. Со смущёнными лицами, на 100% уверенными, что ржач именно в их адрес, они быстро просочились в салон и стали что-то выяснять друг у друга. Ржач стал потихоньку затихать, но тут проснулся один [ч]удак, видно накануне неплохо залив свой организм огненной водой и с виноватой рожей оглядев хохочущий салон скромно спросил: Я чё, пёрнул во сне?

Стёкла в салоне затряслись с новой силой, водила заорал: Если вы суки не перестанете меня смешить, то всем писец-я уже больше не могу вести этот ё... ый автобус, следующий столб будет наш. Угрозы не действовали. Водила остановил автобус и выпрыгнул на обочину, согнулся пополам и стал ржать, распуская сопли и слёзы. Так он ржал минут 10.

Наконец-то все успокоились, кое-кто всхлипывал и постанывал. Мы поехали к пункту своего назначения. Проехав в почти полной тишине минут пять, вдруг раздаётся голос маленького ребенка: "мама, ты чё, со смеху описалась"?

Автобус с новой силой забился в экстазе. Водила снова остановил свой драндулет и повторил цыганочку с выходом из автобуса. Не ржала только мамаша, смущённо закрывая свою красную рожу сканвордом.

Худо-бедно, но с опозданием в 2 часа мы добрались до Питера. Из автобуса все выползали на карачках, напоследок услышав от водилы такие слова:

Первый раз иду получать пи&$#лей за опоздание с таким хорошим настроением )))))))))))))))))))))

хороший среднепровинциальный город Ярославль, со своим культурным наследием и менталитетом. Хорошая среднерусская зима с морозами и сугробами. Отвратительные коммунальные службы и, как следствие, гололед где и надо и не надо. Остановка троллейбуса, народ нахохлился — градусов 25 минус, ждут... Подъезжает гортранспорт, народ лезет из салона, встречающие ждут, встали справа/слева от двери задней площадки... И вот одним из последних лезет покачиваясь — принял наверное уже - тот самый люмпен, передвигается с трудом, держась за все что можно — немало принял видно. Народ ворчит, но ждет. А он, с трудом спустившись на землю, оборачивается назад и жестом, с остатками когда-то имевшего место быть достоинства, подает руку корячащейся следом за ним такого же вида подруге по совместному распитию! Народ рты пораскрывал в едином порыве от восхищения сим рыцарским поступком — "Опойка конченый, а погляди ж ты...! "НО! Следом за этим следует фраза, добавившая необходимые штрихи в эту незаконченую картину: "Осторожней, любимая, гололед — НЕ Е[ж].. НИСЬ!!!!!!!! "Вот оно бытие, определяющее сознание! !!!

Вспоминаю с усмешкой, но почему-то с легкой грустью. Жизнь, б%я...

но правильная – баба бесится потому, что мужик плохой… Сисадмин Катя девушка и без мужика и без парня. Во первых командовать любит, во вторых уж слишком она… Командовать любит. Не по возрасту и всем подряд, что достает всех окружающих... Потому то и значение безобидному "дать" было выбрано однозначное, городское…

Хотя обычно там где я работаю "дать": (кому-чему) кого-что – передать вещь, дать обещание… А вот что ви подумали товарисчи берии, это уже в самый последний момент: ) Все дело в том что людям там некогда дурью маятся, они не закомплексованы, проблем с ceксом нет как и зацикленности на ЭТОМ. Да и фильмы американские весь день не смотрят. У одних дом\стирка\дети, у других дом\работа\думы о России… Жарят здесь мясо, рыбу, яичницу… Яйца здесь вовсе не смешные, а куриные\гусиные\утиные\вареные\печёные\свежие\не свежие\разбившиеся…

Мужские тоже есть. Но только в самый последний момент. И когда их поминают, то это скорее больно: ) И "голубое" здесь только небо, а вот

ЭТИ…

Тот же городок. Вечер, улица… Фонаря нет. Зато бежит живописная троица: некое существо молодое, пол мужской, походка вихляющая, джинсы дизайнерские со стразиками, футболочка тоже не из наволочки шита.

Проносится обдавая меня запахом чего-то приторно парфюмерного. Это сын.

За ним несется баба, обычная не гламурная баба, растрепанная в ситцевом халате. Бежит и орет что жалостливое все время оборачиваясь назад, что то жалостливое но ободряющее вперед. Это жена.

А вот за ними несется МУЖИК! Не в трениках, не в лаптях и не валенках, но пузо из под майки небритое торчит. В глазах священный гнев, в руках вожжи. Это муж и батяня. Бежит и орет вдогонку убегающим от него: "Я вам щас покажу гей! Я вам щас покажу голубой! пи[тух] он! Пороть его надо! "

Ps Если кто то прочитав слово "пороть" подумал о том, что Мужик хочет заняться ceксом с Парнем, то он не угадал!