Свежие истории от 29 марта 2011

вода била всю весну в берега, поворачивала их, "съев" оставшиеся пятьдесят метров яра до деревни. Старики кучей выходили к обрыву, молчали. К ночи расходились, чтобы не спать, ворочаться, прислушиваться к играющей воде.

В ту весну по срочным телеграммам ко многим старикам приехали дети.

Подходили к обрыву, мерили глазами расстояние, оставшееся до отцовских домов. Уже назавтра, скооперировавшись, начали раскатывать стариковские дома и куда-то увозить. К осени, когда засентябрило, в Назаркине осталось дворов семьдесят со старухами и стариками. Молодежи в селе не было. Тревога утонула в снегах до весны.

... ПОВОРОТА в душах московских чиновников в ту зиму старик Горянин не произвел. Надев тяжелый от орденов и медалей пиджак, фронтовик Сергей Кузьмич Горянин ездил в Москву "за правдой". Он рассказывал в столице, как посередине затерянной в сердце Россия деревушки Назаркино течет река Большой Ик. Весной "она ровно бешеная" — моет берега, унося дома и могилы.

Поворачивал по-всякому разговор, одноглазый старик (выбило миной правый глаз на фронте). Рассказывал, что уже пятнадцать лет местные старики дают наказ депутатам сельсовета и Кугарчинского райсовета (по-нынешнему — администрация), Верховного Совета Башкирии — с просьбой помочь выкопать обводной канал. Бесполезно. Наша власть нам — мачеха.

Но и в столице старик получил поворот от московских ворот.

Сельчане все поняли без слов, когда Горянин вернулся.

ПОВОРОТ на очередную весну пришел быстро. В те мартовские дни Сергей Кузьмич Горянин задолго до ледохода выходил на пустынные по весенним дням берега Большого Ика. О чем-то думал, мерял шагами берега далеко за деревней, поворачивал назад.

Перед самым ледоходом Горянин предложил самим выкопать обводной канал, чтобы река обогнула деревню. Старики подняли Сергея Кузьмича на смех.

После войны и позже, в 60-х годах, местные колхозники дважды пытались выкопать обводной канал — на каждый двор приходилось всего по три метра

— и то не смогли. А тут чтоб полторы оставшихся в деревне калеки справились?

Ни с чем ушел Горянин от земляков. В ту весну река унесла еще пять домов и сельский магазин.

И вот обычным весенним днем 62 летний инвалид Великой Отечественной войны Сергей Кузьмич Горянин в одиночку вышел за околицу родной деревушки Назаркино со штыковой лопатой в руках — под насмешки и издевательства земляков.

ПОВОРОТ в тот год река не сделала. Но Горянин прокопал первые 30 метров канала двухметровой глубины, работал от темна до темна, до середины ноября, пока штык не перестал брать грунт. В октябре его засыпало дважды, и дважды его откапывала жена Матрена Григорьевна, носившая старику обед в сырую глиняную щель. Сотни кубов вынутой глины разрывали спину, стала ныть пустая глазница.

Следующей весной вода тоже не пошла по обводному каналу, только обрушила стенки и залила русло. Всю весну, лето и осень старик расчищал канал, поднимал его стенки. Он углубил его до четырех метров, дойдя до гранита.

... ПОВОРОТ в сознании горянинских земляков так и не произошел. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь, отправляясь по грибы или на рыбалку, не завернул к Горянину на канал. Расстелив плащ на сырые отвалы глины, вывороченные стариком, начинали беседу.

— Когда его в канале по грудь засыпало, я ему по-дружески говорил:

"Увезут тебя, Серега, отсюда вперед ногами". А он мне кричит: "Уйди, тунеядец", — один из земляков Горянина заразительно смеется, глядя на меня.

— Бывало, идешь вечером с рыбалки, а он все роет. Уже темнеет, но он шутит: "Я подопру солнышко, оно подождет", — рассказывает почти глухой сосед Горянина Алтухов.

Упрямый старик рыл и рыл канал, уходя все дальше и дальше от деревни и отеческих гробов, по весне ежегодно уносимых Большим Иком. Прошло уже три года.

Свое 65-летие старик встретил на канале. Матрена Григорьев¬на подарила ему новую штыковую лопату.

На четвертый год, задолго до ледохода, Горянин выходил на заснеженный обрыв — за три года он прорыл по изгибу земного шара 80 метров канала и надеялся, что Большой Ик устремится в канал, расширяя и пробивая течением русло.

Этого не произошло. Старик понял, что времени, отпущенного Богом до конца жизни, может не хватить. Всю весну он провозился с какой-то фантастической машиной из ржавых металлических труб.

К лету необычная конструкция была установлена на краю канала, вызывая новые издевательства земляков.

ПОВОРОТ дел с установкой новой машины произошел кардинальный. Это был ручной "кран" с нависающей над каналом двухметровой стрелой.

Старик лез на четырехметровую глубину, наполнял ящик землей, вылезал по лесенке наверх, запускал самодельный бензиновый моторчик и поднимал ящик наверх. И так сотни раз, как старая белка, — вверх — вниз, вверх — вниз...

"Механизация" только за один год помогла продвинуться старику на 150 метров с глубиной по всему руслу 4 метра.

... ПОВОРОТ от совхозных ворот получил старик Горянин, придя просить трактор у директора совхоза "Октябрьский". Сергей Кузьмич понял, что не успевает. В шестую весну горянинской работы река унесла целую улицу и "съела" больше половины огородов Назаркина. Село впало в полнейшую прострацию и оцепенение.

— Мы его всей семьей уговаривали — бросай копать, не выдержит сердце, — рассказывала мне дочь Горянйна, Мария Сергеевна. — У него правая сторона начала отниматься, надо было срочно переезжать оттуда.

Шестой год Горянин работал, как одержимый, продолжая по метру вгрызаться в землю. Дважды у него в тот год шла кровь горлом. Старик тогда понял, что вода не пойдет по обводному каналу, пока не будет перегорожено основное русло реки.

Несколько месяцев он от темна до темна рубил на берегу деревья, обрубал сучья, шкурил, скатывая по бревнышку к реке. Из бревен связал плот, вбил в его середину вертикально торчащее бревно с прибитым наверху роликом, через ролик пропустил веревку с привязанной чуркой. За веревку поднимал чурку вверх, опускал веревку — чурка ухала вниз. Так Горянин начал вбивать колья поперек Большого Ика.

ПОВОРОТ всей работы был сделан на 180 градусов. К осени старик перегородил половину русла реки. Теперь этот частокол надо было переплести лозой, сделав "плетень" на реке.

Нарубив лозы, старик несколько месяцев, до начала ноября, нырял ко дну, ощупью переплетал лозу. Тогда он получил "правостороннее воспаление легких", как записала фельдшерица. Тогда же ему, по выражению Матрены Григорьевны, "захлыстнуло" лозой глаз. Поскольку другого глаза у Горянина не было, наступила тьма.

В тот день Матрена Григорьевна уже принесла мужу обед, а стало быть, помощи ждать было неоткуда (зеваки с наступлением холодов перестали ходить на канал). Старик просидел пару часов молча и пошел наугад к деревне. Он потерялся, проблудив до рассвета по лесу. Утром его нашли в сорока километрах от Назаркина, старик бесчувственно сидел, привалившись к громадному осокорю.

Всю зиму Горянин пролежал в больнице, зрение левому глазу частично вернули.

... На седьмой год расчеты старика оправдались: тихая вода за его плотиной промерзла почти до дна и вместе с самой плотиной застопорила весной основное русло. Паводок устремился по свободному каналу в обход деревни.

... ПОВОРОТ в тот седьмой год горянинской работы река наконец-то сделала, обогнув по Большой дуге канала деревню. Назаркино было пощажено. Но в нескольких километрах за деревней Большой Ик вдруг споткнулся о стену большого леса. Этого старик предусмотреть не мог.

Уровень воды резко поднялся, снес стариковскую плотину, и вода снова хлынула по старому руслу в центре деревни, унося последние дома.

В тот же день Горянин поехал в райцентр за топорами.

И три года старик в одиночку рубил лес, разговаривал с деревьями, как с людьми. Он почти полностью ослеп, сломал семь топоров, а просека становилась все длиннее и длиннее, уходя все дальше от родного Назаркина. Старик работал и зимой, с фермы, где он до этого был сторожем, пришлось уволиться.

... Спустя десять лет каторжный труд был окончен. Старику исполнилось ровно 72 года. Десять раз он встречал свои дни рождения на канале. Канал длиной 550 метров, глубиной 4 метра и шириной метр был готов.

Следующей весной, спустя десять лет с того дня, как старик впервые вышел со штыковой лопатой за околицу, Большой Ик устремился в направлении, указанном ему горянинской рукой, окончательно и бесповоротно".

а всего лишь по два, благодаря ново-установленной системе охраны "Пион"

(по-моему, так она обзывалась). Суть её в том, что имея 2 столба (на одном приёмик, на другом передатчик, направленные друг на друга), можно отследить, что этот участок между столбами кто-то пересёк, когда сигнал прервётся, т. е. чьё-то тело на мгновение заслонит сигнал с передатчика и приёмник в это время ничего не будет принимать, подав нам звуковой сигнал в караульном помещении и высветив номер сработавшего участка

(таких участков было вокруг стоянки штук 10).

А отапливался весь домик АТО от своей собственной котельной, простой до безобразия: на крыше домика стоял подвесной топливный бак на 2 тонны керосина, откуда он, керосин то бишь, самотёком по резиновому шлангу перетекал в форсунку печки, находящейся в подвале того же домика.

Температуру регулировали вентелем на форсунке, поэтому периодически

(хотя бы раз в час) необходимо было проверять состояние горения, не перетекает ли керосин, и т. д.

Была уже ночь, что-то около 2-ух, когда я разбудил напарника, оставив его у ТВ, а сам прилёг на топчанчик для законного отдыха.

Проснулся от бешенной тряски меня, любимого, напарником с большими круглыми глазами и криком "вставай, пожар, горим!". Открываем дверь из караулки – из коридора клубы чёрного дыма и нихрена не видно. Хватаем по баллону-огнетушителю — и ощупью в подвальчик к котлу. Вслепую на последнем дыхании опорожняем наши огнетушители в сторону оного (к слову сказать, огнетушители были хорошие – немецкие порошковые, благодаря им, наверное, всё достаточно удачно и окончилось), и выскакиваем опять же наощупь с двери чёрного хода (одна задвижка типа засов изнутри). И

ДЫШИМ. Долго ДЫШИМ…

Потом – звонок дежурному по полку с докладом о случившемся, приезд командира части (примчался буквально в течении 10 минут). Пистоны нам, конечно вставили потом, куда надо, но первыми словами командира были:

"мужики, спасибо вам, что живы остались! " — и рукопожатие.

Кстати, это всё была преамбула.

Теперь сама амбула, так сказать.

Идём мы с Юркой после всех разборок с части в городок, ох[рен]еваем всё ещё после случившегося и не осознаём пока, как нам крупно повезло, а навстречу – капитан Диденко с нашей эскадрильи, по-простому – Дид.

Фигура очень колоритная тем, что раза три он кодировался, и все разы очень быстро подбирал ключ раскодировки. Ну вот любил он "это дело", бескорыстно и отчаянно.

И идём мы так вот, еле передвигая уставшие ножки после всех приключений, поравнялись с ним, и говорим: "здорово, Дид! " и руки тянем для рукопожатия. А он, значит, присел слегка, челюсть у него отпала, смотрит как-то бешено на нас, и – бочком, бочком, плавно переходя на бег. Мы в непонятках, переглянулись, рукой махнули – и дальше себе пошли.

На следующий день перед построением проржались после рассказа Дида: "иду это я, значит, на построение, с будунища, всего мутит, через переезд перехожу по мостику – а мне навстречу два [мав]ра! Зимой! В Забайкалье!!!

Рожи чёрные и в нашей форме. И всё бы ничего, но они ведь со мной поздоровались!!! Откуда, спрашивается, они меня знают? И кто их вообще в часть пустил?! Я думал, белка стеганула, завязывать пора…"

в этом не сомневалась её любящая мама – однажды она сделала вид, что потеряла свидетельство о рождении дочки и за большую шоколадку выправила новое, с теми самыми прибавленными двумя годами. В результате в школу

Модесса Альбертовна поступила в пять лет. В крови у неё целый интернационал, но решительную победу одержали польские и еврейские гены

– невероятный гонор и редкостная сообразительность. За время обучения в садике и школе под настоятельным руководством всё той же неугомонной мамы она выучила польский, идиш, иврит, английский, французский, испанский и итальянский. Оценить все её языковые компетенции одновременно мало кто найдётся на нашей планете. Я лично знаю только то, что английский у неё хреновый.

Плывя дальше по жизни на поддельном свидетельстве, а затем на законном паспорте, в университет она поступила в 15 лет, закончила в 19 по индивидуальной программе дистанционно. Но к тому времени учёба её уже мало волновала – годом раньше, в 18 лет девушка основала пиар-агентство с упором на создание нового имиджа организаций. Вскоре наша контора её подрядила на соответствующий заказ. На первой же планёрке я убедился в её профессионализме – после мелкого критического замечания нашего шефа на её проект девушка упала в обморок. Выводили мы её оттуда минут двадцать всем коллективом, включая сконфуженного шефа. Больше критических замечаний в её адрес я не слышал, дальше она рулила как хотела без всяких обмороков. Дело прошлое, в этом бизнесе она уже 13 лет. Но до сих пор, когда при случае я о ней спрашиваю у её последующих клиентов, они нервно посмеиваются и отмечают, что с этой дамой лучше не спорить. Имидж, что поделаешь. А один приятель искренне радовался, что ему удалось сплавить её своему конкуренту...

Доедешь до Калинкина моста, там спросишь. Легко запомнить, наш Петров поёт на вечере экипажа (концерт для немецких туристов) "Калинка-малинка". Запомнишь?

— Запомню, — пообещал я. А про себя подумал: "Ага, щаз! А то мне в

Питере время потратить не на что. Да у меня одних "владимирских" набора-82 полкурса знакомых! "

В общем, из общаги на Опочинина двое суток не выходил. Благо, Гавань недалеко…

— Ну как, прошел? — поинтересовался доктор, когда судно взяло курс на

Варнемюнде.

— Что прошел? — тут же включил я дурака, – ах, да… Так нет ее там!

— Кого нет там?

— Поликлиники водников. У Петровских ворот нет никакой поликлиники.

— У каких Петровских ворот? – посерьёзнел врач.

— Доктор, ну вы же сами сказали, что Петров поет "Калинка-малинка"...

Так вот я поехал...

— Ты мне дурака выключи! На следующей стоянке не пройдешь – закрою выход в море. Понял?

— Понял, конечно.

P. S. Милые девочки-студентки, ныне почти поголовно Заслуженные артистки

Российской Федерации. Спасибо вам за вашу душевную чистоту. И избирательность. Не было у венеролога ко мне никаких претензий. А ведь сторонников "безопасного ceкса" мы тогда откровенно презирали. Молодые были. Глупые…