Свежие истории от 27 марта 2012

красной икрой кормят, в "продуктовом" партию икры начальница забраковала, и её всю в столовку отдали. И главное бесплатно, и в столовке подтвердили.

Лариса с подружкой из "видео", истекая слюной, задались законным вопросом в столовке:

— А где икра?

Смеху было. Это они так пошутили.

Время к вечеру, уж и инкассаторы нарисовались, как обычно начали обход ТЦ с левой стороны, отдел электроники предпоследний у них, и к нему идут уже порядком груженные мешками с честно изъятыми у граждан, (в замен на товары) деньгами.

Время 18-30. Лариса с испуганным лицом, пройдя в торговый зал, полушепотом Роме:

— Чё делать? Инкассаторы мешок с деньгами на кассе забыли. Большой, там наверно тыщ 500. У Ромки ступор:

— А он сейчас где?

— Да я его в мусорное ведро сбросила, если вернутся, скажу, сами уронили.

Время 19-00. У Ромы и его закадычного друга совещание, уже заброшен ноут, в который пихали нелегально систему и всё, что там клиент заказал. Выдвигается Рома к кассе:

— Покажи.

— На смотри. (В мусорном ведре, которое стоит в кассовом отделе, лежит толстый мешок с деньгами)

— Посчитала?

— Нет, ты что, вдруг вернутся.

— У них контора до семи работает, если через полчаса не приедут, то всё, завтра не вспомнят, где мешок забыли. А с камерами я договорился, с двух штук, которые направлены на кассу, уже Юра всё стер, скажет сломаны.

Время 19-30.287 тыщ. Теперь в ступоре уже все трое. Центр работает до 22-00. Вроде и вернуть надо, но и у самих долгов. Совещание продолжается. Рома:

— Нам с Лешкой по 100, тебе 87.

— Вообще-то, это у меня мешок забыли. Я вам могла ничего не говорить, себе бы всё забрала и всё.

— Но мы же камеры стерли.

— Ну и что.

Время 20-00. Рома:

— Нам по 90, тебе 107.

— Да пошли вы, со своими расчетами. Мне 150, вам на двоих 137.

— Куда тебе столько денег?

— Найду куда деть.

Время 21-50. Лариса проходит в торговый зал. Роме:

— Я вам там оставила, на стуле у кассы. 160 на двоих, возьмёте только незаметно, когда домой пойдёте.

— По 80 это же мало, а может там, в мешке ещё больше было, мы же не считали.

— Ну, вот и посчитаете. Только не забудьте, что сегодня 1 апреля.

Сказала она, направляясь к выходу.

На дворе 2 апреля. Весь ТЦ уже в курсе, с самого утра настроение у всех замечательное. Ларису в десятый раз просят рассказать всё. Только Рома ходит мрачный.

— Я вчера успел жене позвонить, сказал, чтобы не ждала, да ещё и на **й отправил. А подружка закупила харча на всю свою зарплату и ждала меня вечером с "огромным сюрпризом".

Печатается с разрешения Ларисы.

мне об ту пору десять лет.

И вот однажды вечером, в седьмом часу, заходит ко мне в комнату бабушка и обеспокоенно говорит: "Корова уже пришла, а телёнка что-то долго нет. Небось опять на кукурузное поле забрёл. Пойди сходи за ним".

Тут надо сказать, что в наших коровах бабушка за долгие годы хозяйствования воспитала исключительную дисциплинированность, и в шесть часов они являлись домой как штык. Лишь телёнок по молодости лет любил вместе с сородичами со всего села ходить на кукурузное поле, вызывая, естественно, лютый гнев полевого сторожа. Последний, до поры до времени, терпел, но, забегая вперёд, скажу, что именно в тот день он решил пресечь порочную практику. Поступил мудро: всех мычащих хулиганов загнал в пустой амбар, закрыл на простенький засов и вознамерился со всех, кто рано или поздно за ними придёт, содрать штраф.

Первой за телёнком пришла, как вы понимаете, я.

Точнее, приехала на велосипеде. Он у меня был мировой. Красный, спортивный, шестискоростной — просто мечта Кузи из "Универа". Он-то меня и спас.

Иду по полю, смотрю — никого нет, только из амбара тоскливое мычание доносится. С трудом отпираю засов. Выходит мой телёночек, а за ним, натурально, ещё штук двадцать других теленочков. Не моих. Ну, понятно, им-то тоже на волю хочется.

Уже собираюсь обратно домой, как тут грозный окрик: "Это кто тут на моё поле скотину пускает?! Вот я тебя щас к участковому! "

Сторож!

На анализ ситуации мне хватило долю секунды. Затем я схватила велосипед и ломанулась через кукурузу в сторону дороги. Бог с ним, думаю, с телёнком. Сам дойдёт.

Сторож тем временем запрыгнул на свой верный мотоцикл и погнался за мной.

Бешено крутя педали, я старалась проехать по тем местам, по которым его зелёный "Урал" с прицепом проехать не сможет. Цель преследовала двойную: а) чтобы он меня не догнал, б) чтобы он меня не узнал. Старик постепенно начал отставать, и я даже стала получать некое удовольствие от происходящего (адреналин!!!), как вдруг вместе с великом свалилась в придорожную канаву. Цепь слетела!

Я бросила велосипед и припустила бегом.

В общем, засранец-телёнок был накормлен-напоен и уже час как почивал в уютном стойле, когда я, хромая и с языком на плече, приплелась домой. Оторвалась, в общем.

На следующий день я прошла по следам своего вчерашнего марш-броска. Велосипеда не было.

Ну ясно, думаю. Кто ж такое сокровище, бесхозно валяющееся в канаве, упустит?

Возвращаюсь домой понурая. А у самых наших ворот вижу: стоит зелёный мотоцикл "Урал", а рядом — мой красный велосипед, целый и невредимый...

С веранды доносился смех. Бабушка поила полевого сторожа чаем, а он извинялся: "Вы уж простите, что я вашу девочку так напугал. Ужасно неловко, вы такой уважаемый человек... Я с ней пошутить хотел, а она от меня как дёрнет! Вон, даже велосипед бросила. Я ей, кстати, на заднем колесе гайки подкрутил, чтобы цепь больше не слетала... "

Сторож с тех пор стал часто заходить к нам в гости. Он оказался классным дядькой. Непонятно даже, чего я его так испугалась!

текущей работе. Тем более, что перед рейсами Капитан всегда старался пообщаться с медиками и привести себя в надлежащую форму.

Часа через полтора Капитан почувствовал себя хуже: боль стала нестерпимой, несмотря на прием спазмолитиков. Мышцы живота напряглись до предела, тело прошиб холодный пот, во рту стало необычно сухо. Капитану казалось, что в его живот вставлен лом и им долбают по кишкам что есть силы.

Поскольку на судне не было врача, медицинскую помощь Капитану оказывал старший помощник, в судовые обязанности которого это входило. Со слов Капитана и своих собственных медицинских познаний, он поставил диагноз – обострение язвенной болезни с возможным осложнением: прободением или кровотечением. Судовая инструкция требовала в таком случае связаться по радио с Базой и получить соответствующие рекомендации. В результате радиообмена было принято решение обратиться за помощью в ближайший порт. Таким портом оказался Порт-Стэнли (Восточный Фолкленд), где располагалась английская военная база.

Англичане оперативно откликнулись на просьбу оказать срочную медицинскую помощь, и через полчаса над советским транспортником завис вертолет, с помощью которого Капитан был эвакуирован на берег и помещен в военный госпиталь. Военные английские медики провели гастроскопию желудка Капитана с помощью фиброскопа (в Советском Союзе тогда подобным оборудованием пользовались только в поликлиниках Главного медицинского управления) и подтвердили диагноз старпома: обострение язвенной болезни. Пациенту был прописан строгий постельный режим, настолько строгий, что без сопровождения часового, дежурившего у палаты Капитана, он не мог никуда последовать в госпитале. Часовой был выставлен и под окном палаты, хотя она располагалась на втором этаже. По всему было видно, что англичане не доверяют больному и опасаются, что он сбежит и разузнает секреты военной базы для передачи их аргентинцам. Здесь следует сказать, что описанная история происходила в 1981 году, ровно за год до того, как разразился Аргентино-английский конфликт из-за Фолклендов.

Интенсивное лечение с использованием самых эффективных на тот момент препаратов быстро дало результат: о болях в желудке Капитан забыл на пятый день. Его можно было выписывать из госпиталя, но пролежать в палате ему пришлось еще неделю. Задержка была связана с тем, что мимо Фолклендов в те дни не проходили советские суда. Наконец, такое судно нашлось, и Капитан снова по воздуху был доставлен на его борт. Через неделю он уже был в родном городе. И вот тут история язвенной болезни Капитана получила новое развитие.

Капитана пригласили в Областное управление КГБ и попросили дать поподробнее описание своей госпитализации на Фолклендах. Капитан в деталях изложил хронологию событий молодому сотруднику, живописуя чудеса заграничного лечения и нелепости усиленного присмотра со стороны военных. Сотрудник вместе с ним посмеялся над чрезмерной предосторожностью англичан и в заключение попросил пройти медицинское освидетельствование в областной больнице.

— Зачем? – спросил удивленный Капитан.

— Затем, чтобы подтвердить правильность ваших слов.

— А разве медицинская справка, выданная мне в госпитале, не является таким свидетельством? — спросил Капитан.

— Для нас не является.

Против КГБ не попрешь, тем более, что разрешение на заграничную визу выдавала эта контора. Пришлось Капитану направиться в Областную больницу на рентген желудка, так как фиброскопов тогда в городе не было. К радости Капитана на полученной рентгенограмме врач не обнаружил никаких следов недавней язвы: ни рубцов, ни других постязвенных дефектов. Об этом он и написал в своем заключении, сказав, что на Западе умеют лечить язву. С полученным заключением Капитан вновь пришел в управление КГБ и передал его уже знакомому молодому сотруднику. Тот внимательно прочитал заключение, потер себе лоб и сказал:

— Что же у нас получается? Вы и англичане показываете, что были госпитализированы на Фолкленды в связи с обострением язвенной болезни, а данные рентгенологического обследования говорят о том, что у вас никаких признаков этой болезни нет. Явный нонсенс! Как прикажите его понимать?

— Не знаю. Может техника диагностирования не та? - только и смог ответить Капитан.

— Может быть дело в технике, а может быть в чем-то другом? – многозначительно произнес сотрудник КГБ. – У них, видите ли, фиброскопы, а у нас рентгеновские аппараты.

— Да еще образца шестидесятых годов, – нашелся что сказать Капитан.

— Ну, хорошо, допустим дело в старой технике? Тогда вам следует пройти рентген на современной технике. Поищите такой аппарат в городе и сделайте новую рентгеноскопию желудка. Согласны?

— Согласен, – ответил Капитан и занялся поисками нового рентгеновского аппарата.

Таких аппаратов в городе было два. Один в городской больнице, а другой в военном госпитале. Рентгенограмма из городской больницы на этот раз не принесла утешения Капитану. Желудок был в полном порядке. А вот рентгенограмма из госпиталя оказалась такой, как надо. Там где и положено четко просматривалось углубление в слизистой оболочке желудка, которое могло быть классифицировано как язва. Правда восторжествовала. Но ценой ее стала новое госпитализация и лечение, которое заняло уже целый месяц.

Выписавшись из больницы, капитан сходил в Управление КГБ и передал курирующему его сотруднику свое медицинское заключение.

— Ну, вот, теперь полный порядок! – сказал тот, прочив медицинскую справку. – Ни вам, ни нам не нужна сомнительная информация. Желаю вам всего хорошего.

жилья им на острове не построили. Саммит выльется миллиардов в 600, на эти деньги новый Владик можно было отстроить. Но столько достойных людей приняло участие в распиле, что о преподах как-то забыли. Ездить им придется с осени на работу за 10-20 км по пробкам и высоченному узкому мосту, качающемуся от ветра. В штормовые дни мост будут закрывать, чтобы не сдуло машинки. Паром в такие дни тоже не ходит, так что есть реальный шанс остаться куковать на острове.

Когда эта простая мысль овладела потихоньку сотрудниками университета, в воздухе завитала другая — а вот хер мы будем мотаться на этот остров за эту зарплату! И тогда родилась президентская инициатива — пусть сотрудники строят там себе жильё сами за свои деньги, а мы им землю продадим на льготных условиях. На днях состоялось заседание ректората, на котором разбиралось соответствующее постановление. Дано: 10 тыс. преподов и сотрудников, которым теперь на острове работать, если не разбегутся.

Пункт 1 — землю давать только преподам! Сократили целевую аудиторию до 3 тысяч с хвостиком.

Пункт 2 - только имеющим 5-летний стаж! Отмели молодёжь, аспирантов, и приглашённую из других городов профессуру. Но местные старпёры пока в обойме. Для них придуман следующий пункт, самый загадочный:

Пункт 3 — не пущать тех, кто уже имеет в собственности землю! Дело в том, что любой нормальный препод среднего и старшего возраста имеет в собственности дачу с земельным участком. Но несколько сот потенциальных претендентов на островную землю, возможно, остались еще не добиты этими тремя пунктами. Для них придуман

Пункт 4 — право на покупку земли имеют только граждане, уже состоящие в социальной очереди на жильё! Чтобы попасть в эту очередь, надо свою бедность очень сильно доказать.

Ну и так далее, пунктов много. В общем, когда прикинули, сколько сотрудников имеют право построить себе жильё на острове при поддержке этого постановления, получилось человек пять. Но вот только именно у них денег на это нет...

21 года от роду и от того не шибкого ума, вывела нас на прогулку. На ней было легкое пальтишко и короткая юбка, из чего следовало, что гулять нам, слава богу, не долго. Когда односадцы начали переминаться с ноги на ногу и жаться к друг другу ближе, при этом не добро поглядывая на закутавшуюся воспиталку. Мне в голову пришла гениальная, как тогда я думал, идея, а не поиграть ли мне в Жириновского. И вскочив на стол стоявший по среди веранды закричал:

— Односадцы! Друзья и собратья по несчастью! Да каких пор мы будем терпеть это издевательство? Сколько им еще нужно обмороженных ножек от нас? Сколько прилипших языков к качелям? Сколько разбитых коленок и носов?

Кто? Скажите мне кто? Выпустит в такую погоду собачку погулять? Правильно, никто! А мы не собаки! Так почему же нас выпустили? А потому что все это детсадовский беспредел и беззаконие!

— И что нам делать?

— А что бы ты сделал если бы тебя ударили по носу? Правильно! Нужно ударить в ответ! Беспредел за беспредел! Беззаконие за беззаконие! Удар за удар!

Тут уже решила вмешаться воспиталка. Но было уже поздно, я призвал взять ледышки и закидывать ее. Все подчинились, кроме Восницовой и ее подружки Чуваловой, которые сказали, что я дурак и спрятались в домике. На что я им в след ответил, что и до них доберусь. В это время одна из ледышек попала воспиталке в глаз и она убежала. Остыв от этого занятия ребята забеспокоились, что их теперь накажут. Но я развеял их страхи, сказав, что если они будут нас спасать от бедствия, то забудут про это. Нужно просто прилепить языки к качелям и самолетику.

Долго уговаривать их не пришлось, т. к. все знали суровый нрав заведующей.

Если бы я был Соврасовым, то назвал бы эту картину: "Грачи на супер клее", больше двадцати детей прилепленных, как мухи к кое чему, лежали, стояли, сидели и все как один ревели от досады. Увидев эту картину заведующая села в сугроб, а старшая нянечка побежала за ведром с горячей водой. В это время я не заметно смылся, пробрался в столовую и пил приготовленный на полдник чай с печеньем. Размышляя над тем, что когда все выяснится я просто скажу, что придуривался, как Жириновский. А что, ему можно, а мне нельзя? И меня оправдают.

На деле же вышло все по другому. И я думаю, Восницова с Чуваловой, тут подлили масла в огонь, да и остальные тоже. За это меня поставили в угол. Дома отодрали ремнем. И долго, долго ругали. А воспиталка игнорировала меня до тех пор, пока я не перешел в другой садик, из – за переезда родителей.