Свежие истории от 8 августа 2012

и на то, что вырастет на дачах. Удобрения да ядохимикаты покупать, естественно, не на что, так что всё растёт на смекалке.

Вот и известная Потаповна приладилась продавать огурчики с дачи на рынке. И даже клиент там у неё постоянный появился. Оно и понятно: человек с деньгами хочет всего натурального, а огурчики с огорода Потаповны и выглядят и пахнут не так, как импортные: ароматные, хрустящие. Только клиент очень уж ушлый попался: предложил огурцы приезжать прямо к ней на дачу покупать, а ему, значит, за это – 30% скидка, чтобы она в Тулу с сумками не плелась.

Потаповна пообижалась на недоверие ("видно хочет мою технологию инспектировать… что я не на продуктовой базе огурчики покупаю и ему перепродаю"), но по простоте душевной согласилась.

И вот настал, значит, день, когда клиент приехал, ходит и на нищету наших дач, раздолбанных за зимы всевозможными ворами и сборщиками цветмета, любуется. Аж жмурится, как кот, от удовольствия, что всё экологично и чисто. И какого ляда он полез ещё и удобрение инспектировать? В удобрении том и заключается главный секрет огурчиков. Я, как главный местный спец по компьютерам, когда-то для Потаповны секрет этот в Интернете нашёл, чем горжусь... Берётся молодая ботва крапивы (главное, чтобы без семян), в здоровенную бочку набивается на одну треть, сверху водой заливается и крышкой герметично закрывается. Через 2-3 недели – готово. Можно концентрат открывать, с водой смешивать и огурцы под корень поливать (только не по листьям – сгорят от того удобрения вмиг). Поливать нужно курсами: денёк полил, несколько дней дай передохнуть.

Клиент, значит, крышку на бочке открыл, голову в бочку сунул (хорошо хоть плечи не пролезли!), амбре вдохнул, да так в бочке и зафиксировался (вонь то редкая, ни с чем не сравнимая! Если на руки попало, то по неделе не отмоешься! Это ж даже дети знают, что с крапивной бочкой нужно поосторожнее…)

Хотя… Потаповна хитрая очень… могла и специально его к бочке с удобрениями подпустить, чтобы сомнения в экологичности и чистоте своего продукта развеять…

Потаповна с соседками клиента того из бочки добыли, на ветерок отнесли, водичкой отлили. А когда он очухался, то Потаповна ему так и сказала: "Слабый ты для сельского хозяйства! И веришь в глупости разные, что всё само из земли прёт! Так что тебе за экологию и шоу не скидка будет, а наценка!". Клиент с тех пор, когда приезжает покупать, то по огороду очень осторожно ходит и, прежде чем до чего дотронуться, спрашивает разрешения.

суровых мужиков: ). И ведь руководил он ими отлично, без эксцессов! Справлялся! Но история не о том. Дело было в конце 90-х. Зима. В стране бардак и развал. Зашёл я как-то к нему на работу. В гнилые застойные времена это были новые здания, на территории видны заложенные, а теперь обвалившиеся фундаменты так и не построенных строений. Забор обветшал и теперь уже никому никуда не преграждает. Одно более-менее уцлевшее здание с деревянной дверью, в котором мой знакомый и работает....

Помещение размером со школьный класс, несколько столов, отгороженные друг от друга шкафами с литературой, образцами и картами. На одном из столов древний комп. Везде пыль, запустение. Цетральное отопление не работает, поэтому в комнате затоплена буржйка. Рядом с ней немного дров и коробки с какими-то катушками с магнитной лентой. Пока товарищ работал, я потихоньку подтапливал, сжигая катушки. Наконец подошло время почаёвничать. И я поинтересовался у товарища, что это за ленты. Оказалось, в советские отстой-застойные времена мого лет проводились исследования дна Тихого и не только океанов. Брались образцы грунта, делались сверления дна, составлялись карты рельефа морского дна. На это тратились огромные средства, и не только денежные, разрабатывались новые технологии. Все полученные данные записывались на эти самые магнитные ленты. Хранились в опечатанном спецпомещении с постоянным поддержанием нужной влажности и температуры. Потом пришла перестройка, резко построили капитализм за 500дней( б%%%и, за такую чушь убивать надо.), т. е. развалили всё на хрен. И денег на содержание комнатки не стало. Но данные потихоньку обрабатывалсь. Плёнка стала портиться. И уже не считываются данные. В середине 90-х приехала очередная японская делегация по обмену опытом, и предложили сыны страны восходящего солнца выкупить весь этот уникальный материал, потому как есть у них технологии, позволяющие восстановить ферромагнитный слой лент без потери данных. Не полностью, но процент хороший. За оччень приличную сумму. Можно сказать, неприлично приличную. И здесь появляются две версии событий: версия первая маловероятная — взятую как образец под восстановление кусок ленты восстановить у японцев не получилось, версия вторая и более вероятная- вмешались спец службы. Дверь снова опечатали. Прошло несколько лет, и ферромагнитный слой с лент просто стал осыпаться. И вот теперь сижу, топлю самыми дорогими дровами в мире, и труд сотен людей с лёгким потрескиванием вылетает дымом в форточку.......

рассвета. И никто не трындел из соседней комнаты — “Чок-чок, рот на крючок. Кто слово [ман]данёт, тот в туалет спать пойдёт”. Это была любимая бабкина присказка перед сном. Нет. Иногда, конечно, дело и до сказки доходило, но почти всегда бабка вставляла свои комментарии.

— Вот старуха при[стук]нутая, нех[рена] было деда гонять сто раз к рыбке. Сразу думать надо было, что заказывать. Вот если бы я была на её месте, то сразу попросила бы стать председателем нашего колхоза. Тогда бы у меня и корыто было, и терем новый... Дед! А если бы ты золотую рыбку поймал, чего бы ты заказал? — бабка кликала деда.

— Мне бы спиннинг новый... — мечтательно протянул дед.

— Вот — вот. Кому чего, а мёртвому припарка. Такой же [ч]удак. Сначала спиннинг, потом мотоцикл, потом ещё что-то. В итоге, рыбка заеблась бы с тобой вошкаться, и остался бы ты, как та старуха. С разбитой мордой.

— С корытом, — поправил я.

— Спи уж. Корыто. Без соплей разберёмся. — бабка поправляла нам одеяло, и мы засыпали...

В этот раз нам тоже разрешили спать на террасе. Мы с Вовкой ликовали, а я вспоминал страшные истории. Некоторые я придумывал сам. Меня веселило, как Вовка зарывался в одеяло и оттуда торчала только его голова с большими глазами.

Этой ночью я ему рассказывал страшилку про мертвецов...

— А тебе слабо на кладбище ночью? — спрашивал Вовка из-под одеяла.

— Чё это слабо? Не слабо! — зашевелилось моё самолюбие и надуло грудь колесом, как шар на Первомай.

— Слабоооо. — дразнился Вовка. — А если не слабо, сходи сегодня ночью на кладбище.

— Вот и схожу. — мне как-то было неловко Вовке уступать. Ситуация требовала подвига.

За нашей деревней, как и полагается, было местное кладбище. Мы как-то с дедом и бабкой ходили туда, днём. На могилу к каким-то родственникам. И ничего страшного, в принципе, не было. Поэтому я решил, что ночью тоже справлюсь.

— А как ты докажешь, что ходил? — интересовался Вовка. — Может, ты во дворе отсидишься, а сам скажешь, что ходил.

— Чё это врать-то мне? Сказал, схожу — значит, схожу.

— Доказательства нужны. — не унимался Вовка. — Принеси крест что ли.

— Ты чё? Совсем без мозгов? Скажи ещё — памятник. Я возьму какой — нибудь веночек и принесу.

Мы дождались, пока совсем стемнеет, и я начал собираться. Взял с собой пару свечек и спички. Так как бабка на ночь закрывала нашу дверь на ключ, выбираться пришлось через окно.

На дворе уже было темно, и мне, честно говоря, было немного сцикливо. Одно дело- там, перед Вовкой, выпендриваться, другое дело — идти ночью на кладбище. Я уж даже было передумал в какой-то момент. Но надо было держать слово, и я пошел.

Через пару минут я услышал сзади чей-то топот. Я уж с перепугу подумал, что это — бабка с дедом в погоню пустились за мной. Я отчётливо представил, как бежит дед в кальсонах, а за ним — бабка в ночной рубашке. И так ремнями над головой помахивают. Я метнулся в сторону с дороги, на чём-то поскользнулся и впечатался всей пятернёй в это что-то. Коровья лепёшка, сообразил я. Но это всё же лучше, чем попасться деду или бабке.

— Ты где? — звал меня Вовка.

— Тьфу ты. — чертыхнулся я, выползая из коровьих какашек. — Ты-то что тут делаешь?

— Мне одному там страшно. — сказал Вовка. — А чем это пахнет? Ты что, обосрался что ли уже? — смеялся Вовка. — Даже до кладбища дойти не успел, а уже в штаны наложил.

— Щас ты у меня в штаны наложишь. — я оттирал лопухом остатки дерьма. — Я просто поскользнулся.

Через 5 минут мы были возле кладбища. Зрелище немного напрягало своей мрачностью. Было не то, чтобы страшно, было п%%%%ц, как страшно. Я уже снова готов был признать поражение и предложить вернуться домой. В этот момент моё самолюбие вместе с геройством сквозонули куда-то в район пяток и сидели, тихонько попёрдывая. Но тут, со стороны дороги, послышались голоса. Это из кино возвращалась местная молодёжь. Попасться им на глаза означало получить [ман]дюлей от бабки или от деда. Это уж, как повезёт. А то, может, и от обоих по очереди. Если нас застукают, то обязательно отведут домой. И посему мы приняли правильное решение и сиганули в кусты. Нам даже было всё равно, что эти кусты отгораживали кладбище. Мертвецов на тот момент мы боялись меньше, чем деда или бабку. Конечно, с мертвецами мы были ещё не знакомы.

— Вовка! — шептал я. — Ты как?

— Страшно. Сзади нас какая-то могила. Вдруг сейчас кто-то полезет оттуда. — Вовка жался ко мне поближе.

Я и сам тоже не чувствовал себя героем. Сидел тихо и составлял компанию самолюбию с геройством. Мы решили, чтобы нам было не страшно, зажечь свечки. Чиркнул спичкой и зажег сначала одну, потом — другую свечку и отдал её Вовке. В слабом свете свечи я решил осмотреться. Лучше бы я сидел и не крутился.

Я обернулся и посветил. Мой детский мозг дорисовал всю картину за меня. Мне показалось, что могила шевелится и оттуда тянутся руки. Конечно, сейчас я понимаю, что это была лишь игра света и теней, но тогда это была хорошая игра моего воображения. Станиславский бы сказал — верю.

Закричал я громко и даже кажется, как-то неестественно. Как Джельсамино в фильме. Вовка, не оставаясь в долгу, поддержал меня. Как говорится, началась паника. Паника — это когда один знает, в чём суть ужаса, а другие орут и бегут за компанию, будучи уверены, что орущий и бегущий рядом сосед, точно уж, в курсе ситуации.

Затем закричали на дороге. Тоже, как показалось мне, очень неестественно. Какой-то душераздирающий женский визг. От этого визга мы с Вовкой закричали ещё громче. Затем послышалось с дороги: “Бля! ”, “Ебаааать! ”, какой то “бум”, затем “Поднимай её, [ман]дуем отсюда” — и удаляющийся топот.

Нас с Вовкой тоже уговаривать долго не надо было, и мы, побросав свечки, ломанулись в противоположную сторону, прочь от этого места. Бежали мы быстро и без оглядки. Вовка, несмотря на маленький возраст, не уступал мне в скорости. Мне казалось, что руки из могилы вот-вот настигнут нас, и я притопил ещё быстрее.

Когда мы оказались в террасе, мы забились на одной кровати под одеяло и так незаметно как-то уснули. Утром нас разбудила бабка.

— Вставайте задохлики. А чё это у вас дерьмом попахивает? — но не акцентировала на этом внимание. — Я вам щас новости поведаю за завтраком. Как раз вам урок будет, чтобы не шастать где попало...

Вся деревня обсуждала свежую новость.

— А у него глазища такие огромные, как огонь светятся.

— И воет нечеловеческим голосом.

— Это, я так думаю, призрак Володьки-алкоголика, царство ему небесное. Не успокоится душа окаянная.

— Да причём тут Володька? Говорят, у этого рога и хвост были. Не иначе, как чёрт.

— А Галка-то. Как посмотрела в его горящие глаза, прям сознания лишилась. Так волоком и тащили её до дома.

— Говорят, что Петька то, Никитишны внук, тот совсем обделался...

И ещё много чего было рассказано, и много дней сплетничал народ по деревне, с каждым днём история принимала всё более ужасный оборот.

Мы с Вовкой радовались только одному. Что бабка с дедом не узнали, что мы ночью ходили на кладбище, и нам ужасно повезло, что мы не встретились ни с этим Володькой-алкоголиком, ни с чёртом. Иначе бабке с дедом было бы уже некого пороть.