Свежие истории от 29 января 2014

Потом наступило затишье.

А в 43-ем году все гетто перешли в ведение СС. И снова начались казни.

И один молодой 30-летний еврей, голый, стоя на краю рва, упал вниз с первыми звуками очереди. Его завалило телами. Он в ужасе стал выбираться. Пытаясь вылезти, зацепился руками за бруствер. Полицай, засмеявшись, проткнул ему руки штыком. И он свалился обратно.

До ночи он лежал во рву.

И ров под ним дышал, стонал и шевелился. Ночью он выполз, встал на ноги и побрел в строну далеких огней. Набрел на хутор. Как-то перелез через забор и увидел у крыльца на веревке какую-то простыню. Он накинул ее на себя, поднялся и осторожно, пробитыми руками, стал скрестись в дверь. Дверь отворила молодая женщина. Он перешагнул через порог, навалился спиной на косяк и прошептал: "Спасите меня... "Она поджала губы и говорит: "Уходи отсюда! Если тебя здесь найдут — убьют и меня, и моих детей! Уходи туда, откуда пришел! "Он посмотрел на нее и говорит: "Не прогоняй меня! "И вот он стоит перед ней, изможденный, с пробитыми руками, в белом, и спутанные волосы все в крови прилипли ко лбу.

Он молчит.

И она молчит.

И она покачала головой: "Уходи! "

И вдруг из-за занавески выбежала маленькая светлая девочка, подбежала к ней, обняла ее за ногу, подняла голову и сказала: "Мама, не прогоняй его! Это же наш Бог Иисус Христос!"...

Они прятали его и ухаживали за ним.

Потом он ушел к партизанам. Воевал. Участвовал в самых дерзких операциях. Всех удивляло, что у него напрочь отсутствовало чувство страха. Погиб он уже в самом конце войны.

Я разговаривал с этой девочкой в 1988 году, в Каунасе. Ей было пятьдесят. Она была моложе, чем я сейчас. И я слушал ее, и меня знобило. И я ей говорю: "Ну да, конечно, изможденный человек, лоб в крови, руки пробиты, запахнутый в белое... Вы же тогда маленькая были, просто такое впечатление... "А она подняла на меня глаза, посмотрела спокойно и внимательно, покачала головой и говорит: "Вы не поняли. Это действительно был Иисус Христос".

(слава Богу, недолго он там продержался), а вместо себя он на Нижегородчине оставил Ивана Склярова (в обиходе – "Ваня-дурачок"). Разница была в том, что Боря был дурачок с претензиями и с некоторым креативом (все же при советской власти он дослужился аж до старшего научного сотрудника), а Ваня – просто русский Ваня, и без претензий, и без креатива.

Так вот, речь именно о Ване, у которого было плохо с креативом. Напомню, дело происходит в Нижегородской области, где есть такой город Семенов, центр хохломской росписи. Не знаю почему, видимо, из-за дефицита креатива, но новоиспеченный губернатор решил в нашей области в 1999 г. отметить "Тысячелетие русской ложки". На мой взгляд, цифра совершенно дикая. Хохломская роспись возникла в XVII веке, о тысяче лет "хохломской ложки" речь идти не может вообще. Сами по себе деревянные ложки известны с эпохи неолита (это те, что сохранились до наших дней, можно представить, сколько их не сохранилось), т. е. там счет на десятки тысяч лет минимум. В общем, откуда тысяча лет, почему тысяча лет – мог сказать только Ваня Скляров, только он молчит, т. к. помер уже.

Ну, какой-то там праздник провели с ансамблями ложкарей, деньги выделенные освоили, рафинированные интеллигенты в очередной раз выругались матом в адрес обладминистрации, да и занялись каждый своим делом. Как раз об эту пору вашему покорному слуге была поставлена задача развлекать случайно заехавшую в наши края высокопоставленную англичанку. Дел в Нижнем у нее особых не было, после пары посиделок в ресторанах, похода в оперный театр и знакомства с Нижегородским кремлем мы решили ее дополнительно развлечь путем вывоза в Семенов на фабрику хохломской росписи. Сказано – сделано. Два часа на машине от Нижнего, и мы подъезжаем к Семенову. При въезде – арка с пресловутым лозунгом "Тысяча лет русской ложке". Я с ухмылкой перевожу текст нашей гостье. Она замолкает минут на двадцать, практически "уходит в астрал". Мы уже идем на фабрику росписи, и тут только она открывает рот и задумчиво, неуверенно так спрашивает "А чем же ели русские суп тысячу один год назад? "

В ответ – наш гомерический хохот и пояснения насчет креативных потуг нашей обладминистрации. Помню, я еще ей сказал "Вы, даже будучи иностранкой, за 20 минут поняли глупость этой идеи, а нашему русскому губернатору не хватило на это и года".

когда в поселке начались существенные перебои с хлебом, давали его хотя и не по карточкам, но по спискам, после долгого стояния в очередях и строго по норме, ее сухари выручали не только ее саму, но и родственников.

У меня тоже такой "пунктик" есть, связанный, правда, уже не с хлебными крошками, а с табаком. А появился он так.

89-й – 91-й годы. Я – тридцать с копейками молодой человек. Довольно успешный и обеспеченный для своего времени и возраста. Курю (до сих пор) только "Беломор". Но время такое – талонов еще нет (да и по талонам – пяток пачек на месяц – это разве курево?) и курева нет совсем. У спекулянтов дороговато, да бог с ним, купил бы, да ведь не в каждой подворотне продают – спекулянтов милиция тогда еще ловила. Стыдно было, но при случае поднимал и бычки. Потрошил, крутил самокрутки. Помню несколько удач. Одна – когда подарили пару пачек махорки.

Потом с куревом стало попроще. Талоны появились, а потом и свободную торговлю разрешили.

После девяносто второго (спасибо Гайдарчику, в гробу б ему перевернуться) не стало дефицита ни в чем, кроме денег. Думаю вот, вернуть бы сейчас на пару неделек соотношение цен и зарплат, что существовало в конце девяностых – сразу стали бы наглядно видны достижения почти тридцати лет перестройки: прилавки опустели бы в несколько дней, да кучу народа передавили бы в очередях при этом.

Вернулся на прилавки табачных киосков и мой любимый "Беломор". Но с тех пор я, когда заканчивается пачка, оставшийся на дне табак, ссыпаю его в банку. И так – в течение более двадцати лет. Когда накапливается три – пять поллитровых стеклянных банок с табаком, пару-тройку из них выставляю на улицу. Бомжи сметают моментально.

В последнее время, однако, табак выставлять уже почти перестал. Просеиваю, и выставляю только практически табачную пыль. Спросом все равно пользуется, а вот табачок теперь оставляю для себя.

Благодаря мудрой дискриминационной политике партии "Единая Россия" и лично господ Путина и Медведева в отношении курящих, "Беломор" стал во-первых ублюдочным, то есть в пачке вместо двадцати пяти папирос теперь только восемнадцать по той же цене в двадцать пять – тридцать рублей, во вторых он стал значительно слабже, и курить приходится, соответственно чаще. Да и купить эти папиросы снова становится проблемой – не в каждом киоске водятся и не всегда. В современной России цивилизованные люди должны курить исключительно импортную дрянь. По мнению наших политиков это вкуснее и полезней. Так что снова, бывает, не найдя "Беломора", приходится доставать табачок из банки и крутить самокрутки, вспоминая молодость.

И монетки я тоже складываю. Копейки, пятачки, гривенники и полтинники просто ссыпаю в поллитровые банки. А вот с другим металлом даже системно поступаю. Прежде чем скинуть в банку, набираю комплект – металлический червонец, два "пятака", пять двухрублевок, десять рублей. Двадцать пять таких комплектов составляют тысячу рублей. И, надо сказать, в последние годы к этим запасам даже прибегать иногда приходится. Не вписался я в рыночные отношения.

Ну а коли идеи и дела Путина-Медведева живет и процветают, боюсь, что не за горами то время, когда и про хлебные крошки и про кусочки вареной колбасы, придется, возможно, вспомнить…