Свежие истории от 6 августа 2014

не было и Валера наугад поставил какой-то старый пыльный диск, чтобы телик не простаивал, а уже прямо сию секунду начинал "отбивать" потраченный на него миллион.

Фильм оказался какой-то документалкой о спорте, хоть без перевода, зато изображение гораздо лучше, чем в жизни. А, хотя нет, в жизни тоже ничего.

Вскоре прибыл Валерин товарищ с большой бутылкой чего-то дорогого.

Звали товарища Жора, на вид ему под пятьдесят, седой, лысоватый, плотненький, небольшого росточка.

Мы пожали друг другу руки, познакомились, разговорились. Да вот только моя дурная способность помнить лица всех людей, которых я встречал на своем веку, опять не давала спокойно жить. Ну, где я видел этого Жору? И ведь видел же. Знать бы, хоть — когда? Тогда бы догадался – где?

Может по работе? Хотя вряд ли, Жора мелкий типографский магнат, печатает разные рекламные газеты, живет в загородном доме, в Останкино не бывает.

Но, где? Где я его мог видеть? Может нигде? Может, просто похож? Но тогда на кого похож?

Жора все время рассказывал какие-то очень смешные истории, я охотно смеялся в нужных местах, но совсем не слышал его, все мучился своим вопросом.

Но вдруг Жора смолк на полуслове и приклеился к действию на экране.

Там показывали фрагменты из американского футбола, как игрок носился через все поле, прижав к груди овальный мячик, ловко уворачиваясь от захватов и прыжков многочисленных врагов.

Валера махнул рукой и сказал:

— Тупой спорт, ни хрена же не понятно: Кто бежит? Куда бежит? И к чему стремится? Ну, давай, рассказывай дальше.

Я полностью разделил мнение Валеры:

— Американский футбол очень далек от нашего народа. Где вратари? Где ворота? Где бейсбольные биты? А хотя, биты в бейсболе. Ну, тем более.

Но Жора не отрываясь следил за происходящим и даже начал комментировать:

— Смотри, смотри – этот ему в ноги кинулся, а он сделал паузу, тормознул, перепрыгнул и дальше побежал. А вот, вот, видели? Как он крутанулся и эти двое натолкнулись друг на друга, а он — хоп и погнал, погнал. Молодец.

Я с вами в корне не согласен, спорт, конечно мутный, но вполне прикладной, вот эти моменты мне в нем очень нравятся. Кстати, я лет тридцать назад был чемпионом Львова и области по этому делу.

Валера сделал удивленное лицо:

— Жора, не гони, каким чемпионом? Я примерно столько тебя и знаю, твоим спортом всегда были девки и пьянки.

— Да меня хоть сейчас выпусти на поле, и я всех этих [мав]ров за пояс заткну, от любого убегу.

Ты помнишь, Валерчик, как я фарцевал на Краковском базаре?

— Ну?

— Так вот там через день были ментовские облавы. Бывало, бежишь как сайгак, только и уворачивайся в толпе от ментов, замешкался — пропал. Этого [мав]ра хоть свои прикрывают, а попробовал бы он с джинсами так по базару побегать, когда ты один и все против тебя…

И тут у меня от сердца отлегло, я все вспомнил и сказал:

— Жора, а ведь летом 85-го я у вас кроссовки "Ромика" покупал. Кстати, — это были мои первые в жизни "серьезные" кроссовки.

Почему-то мы с Жорой даже обнялись.

Не знаю, плохо это, или не очень, но хорошая память делает мир еще теснее, чем он есть на самом деле…

дело в том, что девушка, за которой наш общий приятель тщетно ухаживал уже полгода, сегодня согласилась, так сказать, разделить с ним чудо плотской любви.

Проблема же заключалась в том, что это чудо делить было решительно негде. И тут приятель вспомнил про хозяина квартиры, в которой мы устроили кинозал. У того родители были в отъезде и приятель умолял его временно предоставить жилплощадь для столь важного свидания. Хозяин квартиры объяснил, что дома у него уже находится группа из 6 мужиков, которых деть некуда, так как метро закрыто, на тачку у них денег нет, а на улице — зима, поэтому особо не погуляешь. На настойчивые уговоры приятеля было принято решение помочь счастью влюбленных и всей группе молодых людей спрятаться в квартире для того, чтобы переждать акт любви. Приятель обещал, что все займет не больше получаса.

Рассудив, что полчаса — не время, народ стал искать подходящие убежища. Спрятались кто где: в шкафах, под диванами, один даже для того чтобы было не очень жарко разделся и залез на антресоли. Ключ, по договоренности с приятелем положили снаружи под коврик и в полной темноте стали ждать. Минут через 15 в замке заскрипел ключ, дверь открылась и с мороза вошла наша "сладкая парочка". Все затихли в ожидании. Что было дальше между приятелем и его красавицей оставляю на ваше воображение, только через минут двадцать процесс был удачно завершен к общему удовлетворению не только тех, кто ему предавался, но и тех кто страдал во имя любви в пыльных шкафах и чуланах. Приятелю уже не терпелось покинуть квартиру, которая как он знал нашпигована людьми, поэтому он быстро оделся и даже открыл входную дверь на лестницу. Девушка одевалась не так быстро и она завязывала шнурки в тот момент когда сквозняк с шумом захлопнул входную дверь...

Дальнейшее с трудом поддается описанию, так как решив, что хлопок дверью означает, что сладкая парочка ушла, из всех щелей начали вылезать мужики истосковавшиеся по общению, громко делясь впечатлениями от только что произошедшего акта. При этом, фразы типа: "А ты слышал как она стонала на пятой минуте?!!" были пожалуй самыми аккуратными. Плюс к этому везде стали включать свет, шуметь и ходить разминая конечности.

Немая сцена была в коридоре, когда туда вышла вся эта кодла и увидела девушку хватающую воздух ртом и нашего приятеля цвета старых зеленых обоев. Следующее что случилось, на девушку в одних трусах с антресолей вывалился прятавшийся там парень. Дальше был только КРИК!!!

но так и не заимел, даже самого скромного шрамика, или ушиба на голове, а это большая редкость.

Вот только с везением у Клауса были большие проблемы…

Эта история началась ровно сорок лет назад в Подмосковье.

Пионер Коля, поехал с ребятами рыбачить, купаться и загорать. Принялись они копать червей, как вдруг наткнулись на металлическую пряжку с таким рисунком, за который директор школы с любого пионера, мог бы моментально снять красный галстук и вызвать родителей. Ребятишки заинтересовались, ускорились, углубились и вскоре докопались до серо-коричневых костей, пуговиц, черепов, ложек, остатков сапог и ржавых немецких касок.

Это оказалась наспех устроенная братская могила десятка немецких солдат.

Пионеры с перепугу позвали взрослого, тот, конечно же, наказал ничего руками не трогать, а сам побежал звонить в милицию.

Но девятилетний Коля, ослушался инструкций взрослого, он никак не мог оторвать взгляда от зияющей черноты глазниц одного из немецких солдат. Снял Коля с себя футболку, завернул в нее череп и под шумок, помчался с ним домой.

Родителям рискнул показать только через месяц, все дожидался благоприятного настроения. Не дождался.

Папа был категорически против немецкого черепа в квартире, мама, еще под вопросом, но скорее всего – тоже против, просто у нее речь ненадолго отнялась и ноги подкосились.

А пионер Коля катался в рыданиях по полу, доказывая родителям все преимущества наличия в доме головы убитого немецкого солдата, но родители были суровы и непреклонны, и тогда хулиган и двоечник Коля, пустил в ход последний аргумент:

— Мама, Папа, давайте так – если я получу хоть одну двойку по любому предмету, то сам эту голову отнесу на мусор, а пока не получил, то пусть она лежит, хотя бы в подвале в посылочном ящике…

Несмотря на кощунственность ситуации – это было неплохое предложение и родители со скрипом согласились, ведь они знали наверняка, что их оболтус, завтра же, как миленький нахватает "пар" и "колов".

Но, Коля не нахватал. Он держался из последних сил — тянул на уроках руку, делал все домашние задания, не прогуливал труд и физкультуру, понимал, что родительское слово – кремень и все зависело только от него самого.

В его простенькой пионерской жизни, никогда раньше не было чего-нибудь настолько же неигрушечного и настоящего, как человеческий череп, да еще и немецкий – это практически, как иметь бивень мамонта и не просто мамонта, а мамонта — фашиста…

Каждый день Коля вызывался сходить в подвал за картошкой и подолгу там сидел, разглядывая свое богатство, а однажды он спросил у мамы:

— Мама, а как мое имя будет по-немецки?

— Ну, наверное — Клаус, а что?

— Клаус? Не плохо, мне нравится. Буду звать его Клаус, а то все — череп, да череп…

Прошли годы, Николай (спасибо Клаусу) почти на отлично закончил школу и без всякого блата поступил в медицинский институт, хотя до этого, врачей в Колином роду не наблюдалось.

В веселые студенческие годы, Клаус помогал своему другу как мог – служил ему наглядным пособием, пару раз вполне убедительно сыграл в студенческом театре роль бедного Йорика, и даже помог Николаю защитить кандидатскую…

Спустя много лет, Николай Сергеевич, стал доктором наук и очень хорошим детским врачом, а старина Клаус, уже давно не пылился в сыром подвале в посылочном ящике, а спокойно спал в старинном письменном столе. Даже старенькую маму Николая, Клаус уже не пугал, наоборот, она относилась к нему, как к дальнему родственнику и была благодарна ему за то, что когда-то, он так или иначе, заставил сыночка взяться за (свою) голову…

Однажды в гости к Николаю Сергеичу заглянула младшая сестра с сыном-тинейджером. Пока Коля с сестрой возились на кухне, племянник вытащил Клауса, схватил со стола чернильную ручку и не долго думая, нарисовал на черепе эсэсовские молнии и свастику.

Николай пришел в бешенство, он наорал на племянника, кричал, что это скотство, кощунство, и все в таком же духе, и когда гости разошлись, Коля принялся спичечными головками отчищать Клауса от похабных рисунков и тут он вдруг подумал: — Племяш мой, конечно, законченный балбес и циник, но чем же я лучше него? Я ведь и сам, уже сорок лет издеваюсь над трупом бедного Клауса, не давая ему покоя… Да и что я про него знаю, кроме того, что у него было богатырское здоровье, чуть лопоухие ушные раковины и того, что он погиб под Москвой? Ничего. Я даже имени его не знаю…

Бывший пионер Коля напряг все свои связи и попытался узнать — Куда сорок лет назад подевали останки немецких солдат из той братской могилы? Но так ничего и не выяснил. Ему объяснили, что, скорее всего, чтобы не поднимать ненужной огласки, их увезли куда-нибудь на свалку и затрамбовали катком…

И тогда Николай Сергеевич списался со своими коллегами — врачами из Германии, объяснил ситуацию и… не прошло и месяца, как под его окнами припарковался огромный серебристый автопоезд, похожий на самолет и из него вылез толстый усатый немец. Немец поздоровался с Николаем, взял в руки коробку с Клаусом и осторожно открыл ее.

Николай Сергеевич заранее принял лошадиную дозу валокордина и предпринял нечеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться, прощаясь со стариной Клаусом.

Успокаивало только то, что этот толстый немец — дальнобойщик, был единственным человеком, кто за последние сорок лет, так же трепетно отнесся к Клаусу, как и сам Коля…

Умом-то Коля все понимал, но его душа никак не могла примириться с тем, что Клауса нужно вот так взять и вдруг зарыть в грязную землю. И почему сейчас? Может еще парочку лет подождать? Ну что с ним может случиться, он ведь уже сорок лет все смотрит на нас глазной чернотой и улыбается своими белыми, здоровыми зубами?

Автопоезд на прощанье душераздирающе посигналил и уехал… а бывший пионер Коля, сразу почувствовал, что на душе у него стало пусто, грустно и одиноко, но легко — легко, как космонавту на Луне…

Вскоре позвонили коллеги из Германии и сообщили, что Клаус со всеми воинскими почестями был торжественно похоронен на воинском кладбище в братской могиле.

P. S.

Пока мы, с моим, изрядно заболевшим сыном сидели в кабинете в ожидании результата анализа крови, доктор Николай Сергеевич курил и рассказывал мне всю эту историю…

(Сегодня, спустя неделю, мой Юрка уже почти совсем выздоровел — тьфу, тьфу, тьфу, и все благодаря глубокоуважаемому Доктору и убитому под Москвой немецкому солдату Клаусу…)

Прощаясь, Николай Сергеевич задумчиво улыбнулся и очень серьезно сказал:

— Можете обо мне думать что хотите, но рано или поздно, я, так или иначе, съезжу к своему Клаусу на могилку…