Свежие истории от 16 ноября 2023
В давние годы, когда я учился в Н-ском универе был у нас лектор по матану — уважаемый всеми человек с кучей всяких ученых степеней и регалий, но от этого не менее веселый и жизнерадостный. Про него ходила туча баек. Одной из них сам был свидетелем
Идет экзамен, списать практически невозможно ввиду конфигурации аудитории. Но наш любимчик, отпустив на часик преподавателей-помощников, достает свежую утреннюю газету и начинает с интересом ее читать, раскрыв руками на всю ширину. О, чудо! Такое бывает раз в жизни! Можно достать шпоры!!! Проходит минут десять, все списывают со страшной скоростью (успеть-успеть!)и тут на всю аудиторию раздается мощный лекторский голос:
— Внимание! Переворачиваю!
Лично я больше не смог ничего списать:)))
* * *
Моя мама очень любит рукодельничать. Особенно ей нравится создавать и украшать альбомы с разными фотографиями, но мы их не так часто открываем. Недавно мама попала в серьезную аварию. В общем, она лежит в коме уже две недели. Я стараюсь держаться ради отца. На него без слез не взглянешь. Я никогда не видела в его глазах страх и слезы, которые теперь вижу постоянно. Он всегда рядом с мамой, не выходит из больницы почти. Только я иногда его подменяю или сижу рядом с ним. Рассказываем маме истории по очереди. Врачи говорят, что надежды больше нет. Сегодня решила принести папе один из тех альбомов. Повспоминать, поулыбаться хоть немного. А на последней странице было маленькое письмо, где говорилось: "Ну вот, вы открыли этот альбом из-за какого-то важного события, a просто так нельзя, да? Ну ладно, шучу. Дочка, я тебя очень люблю, все у тебя получится. И папке своему передай, что он — моя единственная опора и поддержка, он — мое все, он — моя ЖИЗНЬ. Не сдавайтесь, я всегда буду рядом". Мы не смогли сдержать слезы. Но после прочтения этих слов лицо мамы дернулось. Будто она хотела улыбнуться. И после этого врачи сказали, что шансы увеличились! И скоро, возможно, она вернётся к нам! Мам, мы ждём тебя дома. Будем вместе смотреть наши альбомы!
* * *
За три года до конца тысячелетия я со своим учеником Варужаном Акопяном поехал на фестиваль в Канны. Но не на кинематографический, а на шахматный. Впрочем, проходил наш турнир в том самом дворце фестивалей.
Конечно же, шахматных впечатлений от поездки осталось немало, но рассказывать о них не буду, так как они представляют сугубо камерный интерес. Был
даже один шашечный эпизод — я имел удовольствие наблюдать за сеансом одновременной игры легендарного Тона Сейбрандса.
А из нешахматных событий мне в память врезался случай, который вроде бы и не особо примечательный или важный, но всё же весьма запоминающийся.
В аэропорту Марселя нас встретил родственник Варужана, респектабельный француз армянского разлива. Ну, или, наоборот, армянин французского разлива. В общем, местный армянин. Было ему на вид лет под шестьдесят и внешне он чем-то напоминал Пласидо Доминго.
Мы сели к нему в машину и поехали в Экс-ан-Прованс, город, в котором он жил и владел небольшой гостиницей. Он предложил нам отдохнуть несколько часов, а затем продолжить путь в Канны. Приехав, мы устроились на уютной гостиничной террасе. Родственник Варужана распорядился, и официанты — парень с девушкой — принесли еду. После вкусного обеда нам подали традиционный французский десерт в виде сырных нарезок, что для нас было зрелищем довольно необычным. А уже в самом конце официанты вынесли из кухни праздничный круглый торт и, положив его на соседний столик, принялись разрезать. Поделив торт на несколько равных кусочков в форме секторов круга, они подали в белоснежных стильных тарелках каждому из нас по аппетитному "клину".
И тут началось. Мирно беседовавший с нами родственник вдруг изменился в лице, покраснел и стал что-то возбуждённо говорить официантам на французском. Не понимая ни слова, мы с Варужаном тем не менее сообразили, что хозяин их основательно ругает. Отчитав молодых людей, он жестом велел им уйти. Хозяин был заметно расстроен. Через минуту он, однако, успокоился и мы снова принялись беседовать как ни в чём не бывало.
Но любопытство распирало меня. Я говорил, а мысли были в другом месте. Я строил разные версии насчёт произошедшего, но никак не мог понять, что вызвало столь внезапный гнев владельца гостиницы. Спросить я стеснялся, но и молчать было трудно. И вот когда через некоторое время мы снова сели в машину и "Пласидо Доминго" повёз нас в Канны, я не выдержал. Набравшись храбрости и приняв максимально безразличный вид, я как бы невзначай спросил, что его так расстроило за обедом.
А когда узнал причину, был просто шокирован. Ведь я делал самые разные предположения — это и грязь на тарелках, и недостаточно большие куски торта, и неулыбчивость официантов, но все они немедленно рушились, так как ничего подобного я не заметил, — однако об истиной причине недовольства я бы не догадался и через сто лет.
Оказалось, что по этикету тарелка с куском торта должна быть подана на стол клиенту так, чтобы острый конец торта был направлен на него. Делается это для того, чтобы клиенту не пришлось вертеть тарелку, так как самым естественным и удобным местом для первого погружения ложки в кусок торта является именно острый конец.
Вот такая французская изысканность.
* * *
В Бангладеш после разрушительного наводнения гуманитарные фонды и сочувствующие правительства прислали несколько тысяч тонн риса для голодающих. А местные чиновники их спрашивают, а зачем, риса у нас полно от прошлых урожаев?
Вы понимаете, у нас в Бенгалии рис выращивают уже несколько тысяч лет и часто случаются наводнения, местность низменная. Если бы местные крестьяне не научились сохранять собранный урожай от наводнений, они бы вымерли еще до нашей эры. Естественно, все амбары всегда строились на высоких местах, в крайнем случае на искусственно насыпанных возвышенностях.
Если погиб один урожай это ничего не значит, урожаи риса у нас собирают не по одному в год и даже не по два, проблема голодающих не в недостатке риса, а в том что поденные рабочие поскольку текущий урожай погиб временно лишились работы, значит не получают плату и не могут купить себе и детям еды, а никаких накоплений у них нет.
Раньше были богатые феодалы, купцы, ростовщики, которые ссужали поденщикам деньги хоть и под большие проценты, но теперь пришли международные банки и компании и всех их задавили, а если у поденщиков нет ни доходов и залогов кто же из всех этих уважаемых организаций даст им кредит?
Поэтому увозите рис обратно, нам и свой некуда девать, пришлите лучше денег.
* * *
Мой прадедушка — татарин, а у них принято дедушку называть словом "Бабай". Из-за этого в детстве я считала, что "Бабай" и "Бабайка" — это одно и тоже. Как и многим детям, во время непослушания, мне всегда говорили, что прийдёт Бабайка и заберёт к себе. Дедушку я любила очень сильно и видела редко, поэтому каждый раз, когда мне так говорили, я начинала баловаться ещё сильнее, радостно ожидая, что он заберёт меня к себе. Каждый раз я придумывала новые шалости и думала, что недостаточно стараюсь. Родители же всё моё детство не могли понять, почему именно с ними я была таким непослушным ребёнком.
* * *
Был в гостях у богатого человека. Не Илон Маск, но годовой доход измеряется в миллионах долларов. Жалуется, что работает как проклятый, а денег ни на что не хватает. Мне бы так не хватало.
У него в гостиной, помимо прочего, стеллаж с хрусталем и стеклом. Сотни всевозможных рюмок, фужеров и бокалов, своя форма под каждый тип напитка и чуть ли не
под каждый сорт вина. Муранское стекло, венецианское, еще всяко-разное. Золотые узоры, королевские вензеля, явно очень не дешево.
А в стороне на отдельной полочке – с десяток одинаковых высоких стаканов из простого стекла, в таких в ресторанах подают газировку.
– Что это? – спрашиваю.
– А это самые дорогие экземпляры в моей коллекции.
Переворачивает один стакан, там на дне наклеена бумажка, на ней ручкой написано: 45000$ и дата. Переворачивает другой – там 70 тысяч.
– Я, – говорит, – люблю поиграть в казино, надо же как-то расслабляться. Бывает, проигрываю и обещаю себе, что это последний раз. Однажды карта не шла всю ночь. А я, когда играю, спиртного не пью, только кока-колу тяну постоянно. Утром так и вышел из казино со стаканом в руке, забыл поставить его на стойку. Принес домой, поставил на полку и записал, во сколько этот стакан мне обошелся. Теперь после крупных проигрышей нарочно уношу стакан. Вот они стоят немым укором, напоминают: не играй, не играй!
– Но ты же продолжаешь? Коллекция пополняется?
– Да, но реже. Гораздо реже!
Помолчал и добавил задумчиво:
– Недавно вторую полочку заказал…
* * *
Мой биологический отец оставил нас с мамой в трудные времена, когда маме месяцами не платили зарплату, а её родители умерли и некому было нам помочь. Мы переехали в общагу на окраину города, мама мыла полы, бралась за любую работу, но всегда находила на меня деньги и возможность быть со мной, мы вместе что-то мастерили, шили, готовили, гуляли. Отец
не появлялся никак и никогда. Мама знала, что он довольно богат, из хорошей семьи, но они от нас отказались. Один только раз мы с мамой пришли к бабушке со стороны отца — маму сократили на работе, денег не было, а у меня не было зимней одежды, я в тот год сильно выросла. И бабка выгнала нас со словами, что "это отродье мне не нужно". Она ненавидела мою маму, которая была из простой деревенской семьи, не чета её сыночку. В общем, выживали мы как могли.
Мама всегда говорила, что нужно учиться, учиться хорошо, чтобы добиться хорошей работы и хорошей жизни. У неё не получилось выучиться, она всю жизнь работала медсестрой, получала мало. Поэтому училась уже я.
Действительно, я получила хорошее образование, нашла работу, где потихоньку стала продвигаться. Удачно вышла замуж, мы с мужем очень обеспеченные люди. Я вытащила маму из общаги, купила ей небольшую, но уютную квартиру, помогаю деньгами. У неё даже появился ухажёр!
Но недавно объявился мой биологический отец. Нашёл меня, вычислил, где я работаю (это сделать несложно, фамилия редкая, легко найти информацию в интернете). Припёрся и стал говорить, как любит меня, как хочет быть моим отцом. Мне, [м]лять, 33 года, он мне не нужен, я послала его куда подальше. Но он начал угрожать, что подаст в суд на алименты, типа он инвалид, ему нужна помощь. Плюс ко всему его мать, моя бабка, лежит после инсульта, на нее уходит много денег, которых у больного отца нет. Поэтому Показать ещё я, как дочка, должна помочь, даже обязана. А если не захочу, то будет суд.
Я была в шоке, почитала про прецеденты, когда детей обязывали платить своим родителям, даже если они и не участвовали в их жизни. Поняла, что мне светит эта нервотрёпка. Расстроилась. И тогда мой муж поговорил с моим папашей. И он пришёл и сказал, что просит у меня прощения и больше не будет беспокоить. Муж нехотя рассказал, что пригрозил избить отца до полусмерти так, что он забудет, что у него когда-то была дочь, и сил не будет с кровати встать, не то что дойти до суда. Отец жалкий, но мне его не жалко. Спасибо мужу, что защитил меня.
Вспомнилось по истории про найденные в книжке баксы.
Меня на подобное сокровище натолкнул 125-летний юбилей Ленина, подкативший в апреле 1995. В какой-то журнальной публикации по этому поводу я натолкнулся на жуткие фотки Ильича в последний период его жизни — вождь на них уже явно ничего не соображал. А я четко помнил изученное
по программе в университете — что он вплоть до инсульта 1923 года писал и диктовал свои гениальные творения — письмо к съезду и так далее, явно в здравом уме и твердой памяти. Ну и решил полистать всё его самое последнее, как великий подвиг ума и воли вопреки болезни.
Меня это особенно заинтересовало, потому что в то время я вертелся на трех работах сразу и чувствовал, что скоро свихнусь. Кроме того, за несколько дней до этого юбилея я хорошо отметил свое 29-летие, и проснувшись наутро, соображал и выглядел примерно как Ильич на тех фотках. Где кончается глубокий ум и начинает проскальзывать маразм? — задумался я тогда.
ПСС Ленина стояло у нас дома на самой дальней и верхней полке. Отцу навязали подписку на него еще в советские времена, а потом мы про это собрание просто забыли из-за надвинувшихся событий.
И вот, на 50-й странице 50-го тома Ленина я обнаруживаю 50-рублевую купюру с его портретом! А на следующих страницах — еще девять! Итого 500 рублей, довольно крупная сумма вплоть до 1992. Но эти деньги превратились в бумажки, давно прошла павловская реформа по их сдаче и пару-тройку ноликов скосила инфляция.
Вроде бы отличная мнемоняшка, всё по 50. Обычный метод хранения денег в советские времена, чтобы лишний раз не стоять в очередь в сберкассу. Здравый расчет родителей, что их дети ни в коем случае не сунутся читать Ленина. А случись воры, заколебутся лезть под потолок. Но вот как-то забылась эта кладка. Получился ехидный подарок Ильича в благодарность мне, что я о нем вспомнил.
Так что, если увидите на распродаже или в раздаче чье-то большое и скучное ПСС, смело заглядывайте в 50-й том!
* * *
Однажды в преддверии зимы мы с женой заряжались мягким солнцем, морем, винами и ракией Крита близ Херсонеса. Один эпизод этого отдыха особо врезался в мою память, временами всплывает среди мешанины текущих мыслей и впечатлений и, явно, требует выхода наружу.
Дабы чем-то разбавить однообразие ныряния в соленую воду с последующим чтением книг
под ласковым солнцем, выбором вина и закусок в ближайшем супермаркете, обследованием окрестностей и самого Херсонеса, мы поехали на экскурсию в умирающую деревню в горах. Везли нас на "паровозике" – стилизованном под паровоз автомобиле с прицепленными к нему тремя открытыми тележками-вагончиками. Когда почти все места в вагончиках заполнились, место рядом с "машинистом" заняла молодая миловидная девушка-гид. Высокая и совсем с "не модельной фигурой", а, скорее, с такой, что создавали древнегреческие скульпторы.
Пейзажи в пути особым разнообразием не отличались: горы и долины, усаженные оливковыми деревьями. Лишь один раз вдали показались поля для гольфа (такой вывод мы сделали благодаря дорожному указателю). Знакомство с деревней началось со знакомства с фабрикой по получению и розливу оливкового масла. А потом почти вся группа на "паровозике" поехала в таверну, а пятеро с гидом иным маршрутом прошлись пешком до той же таверны. Мы шли по улочкам деревни, среди одно-двухэтажных невысоких домов. Какие-то из них были вполне ухоженными и современными, но много было посеревших с облезлой побелкой и покосившимися с облезающей краской дощатыми дверями и маленькими высокими темными оконцами. Иногда у входа дома на стуле или лавочке сидели один или два местных жителя почтенного возраста. Наша экскурсовод с некоторыми обменивалась приветливыми фразами и рассказывала нам, что молодежь уезжает из деревни, чтобы найти заработок в городах. Обменявшись веселыми репликами с пожилой женщиной, сидевшей подле гранатового дерева, она сорвала пару гранатов с этого самого дерева, разломила их и раздала нам. Гранат оказался очень вкусным и сладким. В поисках подходящего места, куда можно выбросить косточки граната, я вдруг остановил взгляд на окне небольшого дома. Там, среди убогой обстановки и голых стен, на застеленной кровати, в профиль ко мне, сидела старуха в черном. Не маленькая согбенная старушонка. А статная, с прямой спиной, не склонив головы, сидела женщина, прошедшая длинный жизненный путь, который не сломил её, хотя и был не легким. Язык мой беден, чтобы воспроизвести увиденное. Я бы назвал это величественным смирением перед неизбежным.
Я не владею кистью и не смогу написать встающую перед моими глазами лаконичную картину. Сфотографировать я даже не пытался. Крайне неуместным было бы праздное любопытство туриста, а совершить это с должным почтением к вечности, я в том состоянии потрясения и ошеломления ни как не смог бы. Так и привез я с Крита увиденную мной в оконном проеме, как в фотографической рамке, неподвижно сидящую старуху в черном, а за спиной веселый голос молодой красивой гречанки.
* * *
