Вызвал меня, однажды, ротный и не стесняясь в выражениях, приказал взять двух бойцов, радиста, оружие и всё что полагается в таких случаях после чего убыть в распоряжение группы геологов, коих следовало сопроводить
по указанному ими маршруту. Советский солдат — тварь неприхотливая, был бы приказ: надо в минус 30 шастать на лыжах по тайге — будет, пусть даже для сугрева он всю тайгу на дрова попилит.
В первый же день путешествия выяснилось, что у геологов познания о геологии заканчиваются описанием формы школьного глобуса. Ну начальству виднее: сказали геологи, значит геологи. Боец же по прозвищу Будулай уже на второй день рассекретил истинную профессию группы — химики, задача которых была собирать пробы воды и воздуха. Ну как рассекретил: его же не просто так прозвали Будулаем. Цыган он и есть цыган, даже разведчик, все равно цыган. Я, кстати, впервые тогда узнал, что и этих конокрадов, оказывается, в армию призывают. Коней у нас в части не было, а вот всё остальное было и не дай бог оно было плохо прикручено. Будулай тырил всё. Уж сколько били его, воспитывали, кино про тюрьму показывали, один чёрт. Генетика. Ведь он, наверняка, и сам не знал зачем ему этот ящик ложек, [м]лях или ведро ружейного масла. Вот и у химиков, тьфу, геологов он спёр, какую-то блестящую штуковину о чём они долго и надрывно горевали. А в армии же нет слова украли, есть только слово про[втык]ал. На всякий случай, я одним глазком глянул что там пропало, вроде не счётчик гейгера, ну думаю и ладно — остальное, что организм советского воина не переварит, прекрасно умещается под солдатским матрасом.
Про дорогу и рассказывать-то особо нечего, знай шелести себе лыжами, да по сторонам поглядывай. Одним словом, всё как всегда: то радист с криком "ух ты, смотрите хвост" выдернет из сугроба лисиный хвост, на другом конце которого оказывается сама лисица, сильно возмущённая фактом её прерванной охоты за мышами, то геолог попросит привал чтобы сменить валенки и штаны после встречи с тигрицей на тропе, то кошка лесная варежку у спящего караульного сопрёт, а на утро вернёт и записку внутри этой варежки оставит, что в следующий раз в неё насрёт. Обычные солдатские походные будни.
Через неделю мы вышли на акустический маяк. Для тех, кто не служил: компас работает не во всех местах, а GPS в те времена был только в виде мха под сосной- сходил в туалет, мхом этим подтёрся, ямку закопал и заодно товарищам рассказал где север с югом. Вот чтобы только на мох, при отсутствии солнца или звёзд, не надеяться и ставили акустические маяки на тропах— это обычный грошовый радиоприёмник с магнитной антенной, направленной на самую мощную дальневолновую радиостанцию. Видя географическую ориентацию антенны приёмника, легко определить и север-юг. В нашем случае на маяк-то мы вышли точно, вот только сам маяк не работал. Оно и понятно: аккумуляторы сдохли давно на морозе, а речка, в которой покоилась питающая его динамо-машина, промёрзла до дна. Это, конечно, не каша из топора, но и не синхрофазотрон, поэтому радист быстро соорудил на столбе ветряк и радио, для приличия, немного откашлявшись, рассказало об очередном съезде кого-то там из студии радиостанции "Маяк", чем немало позабавило совокупляющихся на дереве белочек.
Через пару часов мы вышли к нашей цели — заимке, где обитал старый дед-отшельник. Беседы не получилось, так как дед немного приболел после вчерашнего. Похоже гнал он самогонку, вопреки закону, всю зиму. Благо тара у него была только одна семилитровая бутыль, а то спился бы совершенно. Подлечив деда, мы уже подумывали идти дальше, но геологи воспротивились и мы провели два дня в гостях, дегустируя дедовскую продукцию. Видя как Будулай нарезает круги вокруг деда, я, конечно, сразу заподозрил неладное, но после того как дед дозволил ему с лошадьми повозиться и вообще по дому постолярничать бдительность моя притупилась.
Когда мы вышли, дед провожал нас в дорогу, утирая слезы то ли от расставания, то ли от радости, что мы наконец-таки свалили, не мешая ему в одиночку наслаждаться семилитровкой.
Отдых всем пошёл на пользу, даже геологи как-то приободрились и начали шутить. Всем было хорошо и радостно на душе, кроме цыгана. Будулай насупился и даже солнце пряталось за облака при виде его хмурого лица. На привале я поинтересовался причиной, уж не расставание ли с лошадьми так повлияло на солдата.
— Какие, нафиг, лошади?! — возмутился боец — у деда над кроватью воооот такие часы карманные на цепочке висели, чистое серебро.
— Ах ты, паскудник, заорал я — уж не хочешь ли ты сказать, что обокрал деда?
— Нет, с сожалением горько вздохнув выдавил цыган — не успел, он раньше подарил.
