Истории о армии #армия

было. Ситуация казалась безвыходной, 90 человек бегали в ближайший лесок,благо он рядом, за забором.

Командир подразделения принял мудрое решение, и в городок был пригнан компрессор "УКС-400". Для тех, кто с ним не знаком, поясню - МАЗовский движок крутит таких же размеров шестицилиндровый компрессор, и выдаёт на выходе 400 атмосфер, струя воздуха аж голубая, шланг одной рукой не удержать. Я имел счастье служить на таком, но в этот злополучный день я стоял в наряде, дежурным по роте, а на компрессоре приехал мой кореш, зёма и почти братан - Санёк Худяков - дяденька под 2 метра ростом. - Два года на соседних койках, 6 машин на двоих, и 10 чурок в подчинении. Что поделать - русских не хватает!

Не долго думая, подполковником на проведение СПАСАТЕЛЬНОЙ ОПЕРАЦИИ был мобилизован весь праздношатающийся по казарме народ, включая всех моих дневальных. Компрессор установили под окном, протянули шланг на второй этаж. Чтобы всё содержимое ушло в нужном направлении, были приняты соответствующие меры, а именно:

ВСЕ ТОЛЧКИ, кроме одного, БЫЛИ ЗАТКНУТЫ ПРИГОТОВЛЕННЫМИ ЧУРБАКАМИ, ОБЁРНУТЫМИ ТРЯПКАМИ. НА УСИЛЕНИЕ, ЧТОБ НЕ ВЫРВАЛО, СВЕРХУ, ВМЕСТО ГРУЗА, были поставлены 5 человек, с приказом - "НИ ШАГУ НАЗАД"! В шестой толчок, так же обернув тряпками, был вставлен шланг. Мы проделывали подобную операцию и раньше, в столовой части, когда крахмалом от картофелечистки забивало канализацию - продували, и порядок!

Взревел компрессор, давление на отметке 400, я махнул рукой из окна умывальной комнаты, смежной с туалетом, Санёк открыл вентиль! Дальнейшее не поддаётся спокойному описанию!!!!!!!!!!!!!

Что-то пошло не так, давление в системе канализации превысило критическое, в общем самый лёгкий по весу дневальный был поднят в воздух силой, превышающей его вес, и полученного приказа "НИ ШАГУ НАЗАД" не выполнил, после чего, по закону сообщающихся сосудов, всё содержимое давно забитого туалета фонтаном через открывшуюся скважину ударило в потолок и накрыло ВСЕХ находящихся там могучим ГОВНОПАДОМ! Если учесть, что канализация - общая, станет понятно, что и в умывальниках не слишком- то приятно пахло, и вот из туалета вываливается толпа людей, все в ГАВНЕ по самое дальше некуда, во

главе со ...СТАРШИНОЙ!, ТРУЩИЕ ГЛАЗА, КОТОРЫХ НЕ ВИДНО ПОД СЛОЕМ ЖИДКОГО "ШОКОЛАДА", ТАКИМИ ЖЕ РУКАМИ! И им срочно надо УМЫТЬСЯ!!!

Крики - " Ничего не вижу" и двадцатиетиэтажный мат дополнили картину разгрома. Весь остаток дня Я, сержант, стоял НА ТУМБОЧКЕ, так как весь мой наряд был полностью деморализован! Моё дежурство было ещё более мучительным из-за приступов не смеха, а дикого хохота, вновь и вновь звучавшего в казарме, когда пришедшие узнавали подробности проведённой "операции". Наряд я сдавал ОДИН, а "последствия" в туалете еще долго пришлось ликвидировать!

P.S. А Санёк после дембеля СТАРШИНЫ сам был назначен на эту должность, так как прапорщиков, желающих принять наше разъебайское подразделение, в части не находилось!

Для тех,кому жизнь в армии вспоминается не только в чёрных красках

проходя через инстанции, усилиями инициативных дураков доводились до абсурда. Вот один пример.

Место действия - войсковая часть в южной тогда ещё советской республике, время - лето 1967 года, сразу после Шестидневной войны. Кто не знает: тогда Израиль размолотил армии Египта, Сирии и Иордании, предварительно спалив всю египетскую авиацию на аэродромах.

Из высших инстанций поступила директива: всемерно повысить боеготовность. И вот как она реализовалась.

Личный состав разделили на две части, одна половина несла службу, как обычно, днём, другая - ночью. Через неделю смены менялись.

В результате: ночная смена спит, дневная марширует со строевыми песнями ("Наш полк Суворова гвардейский, боевой" - кто в теме), тарахтит на штурмполосе холостыми очередями. Ночью поёт колыбельно-строевые песни и баюкает дневную смену канонадой вторая смена.

В нашей казарме, построенной ещё при генерале Скобелеве, ремонт, двухъярусные койки вынесены наружу, спим на открытом воздухе, и днём хорошо усыпляет ласковое среднеазиатское солнышко.

Часть относилась к славным Войскам Дяди Васи, неподалёку размещался авиаполк транспортно-десантных АН-12-х. Чтобы агрессор внезапно не сжёг самолёты, их растащили с аэродрома далеко один от другого, благо местность полупустынная, грунт ровный и твёрдый.

Предстоит плановое десантирование. Мы, шесть десятков рыл, навьюченные как ишаки, пилим к указанному самолёту. На небе, как всегда, ни облачка, температура в тени за сорок.

Нужный самолёт закрыт, рядом ни души, кроме часового. Наш офицер, матерясь, рыскает, надеясь найти кого-нибудь. Наконец находит какого-то летуна, после многоэтажного обмена любезностями тот машет в сторону горизонта. Пилим к горизонту. Видим издалека суету вокруг последнего самолёта, подходим - самолёт не готов. Нас снова отылают к горизонту, но в противоположную сторону.

В общем, обычный и привычный бардак, нисколько не мешавший при штатном размещении самолётов.

Через какое-то время мудрая новация тихо умерла - то ли до полковников-генералов дошло то, что было понятно солдатам, то ли просто забыли. А может мозги заняла очередная инициатива.

А мы между собой говорили: не дай бог война. Мы, конечно, победим, но какой ценой!

B-17, который сами летчики называли ласково «Старый паб», этот вылет был особенным – у воздушного корабля был только что назначен новый командир, Чарли Браун.

B-17 в этом боевом вылете не повезло. Бомбардировщик успел сбросить бомбы на цель, но тут же попал под огонь зениток и получил множество повреждений.

Отбившийся от основного строя, самолет стал легкой добычей для десятка вражеских истребителей. Очень скоро оказалось, что два двигателя выведены из строя, сильно повреждено хвостовое оперение, кормовой стрелок погиб, а оставшиеся в живых девять членов экипажа ранены. Положение осложнялось тем, что самолет продолжал находиться на огромной высоте, и от полученных повреждений забортная температура в - 60 градусов превратилась в настоящую проблему: у одного пилоты были отморожены ноги, а когда летчики попытались сделать раненым уколы морфия, то обнаружили, что препарат замерз в шприц-тюбиках.

Единственной удачей можно было посчитать то, что основная эскадрилья немецких истребителей почему-то не стала преследовать бомбардировщик. Может быть посчитали, что он и так не дотянет до границы. Однако американцы упорно продолжали вытягивать покалеченную машину «на честном слове и на одном крыле» и двигались в сторону Ла-Манша.

Американский самолет заметили на одном из военных полевых аэродромов в окрестностях Бремена. Немецкий летчик-ас Франц Штиглер специально поднялся с земли на Messerschmitt Bf-109 и погнался за недобитым противником.

Охота, которая принесла бы ему высший орден Третьего рейха, ожидалась быстрой, B-17 и так держался в воздухе каким-то чудом.

Штиглер приблизился к американскому самолету, ожидая сопротивления, но его не последовало – отстреливаться было просто некому. У бомбардировщика была повреждена кислородная, гидравлическая система, а также радиостанция, весь фюзеляж представлял собой решето. Немецкий летчик позднее вспоминал, что он был несказанно удивлен, что машина в таком состоянии все еще держалась в воздухе. Через прорехи в корпусе ас Люфтваффе разглядел убитого стрелка, летчика без ноги и израненный экипаж, который пытался оказывать ему помощь.

Штиглер подлетел так близко, что разглядел капитана судна и впервые в жизни посмотрел в глаза своему врагу. Ему вспомнились слова его учителя и бывшего командира Густава Рёделя: «Если я когда-нибудь увижу или услышу о том, что ты стреляешь в человека на парашюте, я сам тебя застрелю». Как Штиглер позже пояснял, «Для меня это равносильно, если они были бы на парашюте. Я видел их, и я не мог их расстрелять».

Вот так фраза, сказанная летчиком, на чьем счету была почти тысяча боевых вылетов и почти сто сбитых самолетов, через несколько лет спасла жизни девятерым американцам.

Франц Штиглер не стал атаковать неисправный самолет, а, приблизившись, начал знаками показывать командиру B-17 сесть на немецком аэродроме и сдаться. Раненый экипаж, который каждую секунду ожидал одного-единственного рокового выстрела, сначала не понял немецкого аса, ведь его поведение не укладывалось ни в одну из возможных схем.

Тогда Штиглер попробовал заставить самолет направиться в нейтральную Швецию, но «Старый Паб» продолжал упрямо тянуть в сторону своей базы. Впереди сумасшедших американцев ожидали не только сотни километров над водой, но и Атлантический вал - мощнейшая береговая система немецких укреплений. Немецкий ас, решив помогать противнику, не остановился в этом деле на полпути. Он не только пощадил полуразбитый самолет, но и начал его эскортировать – занял позицию вблизи левого крыла бомбардировщика, прикрывая его таким образом от немецких зенитных подразделений. Он сопровождал поврежденный B-17 над побережьем, пока они не достигли открытого моря. Когда опасная зона была преодолена, немец отсалютовал мужеству противников, качнув крыльями, и полетел назад.

«Старый паб» сумел преодолеть 400 километров и приземлиться базе Ситинг в Великобритании. Этот случай является одним из удивительнейших в истории примеров «живучести» поврежденного самолета. После подробного доклада начальству сверху пришел строгий приказ: о случившемся никому не сообщать, чтобы не вызывать положительных чувств по отношению к фашистам. Франц Штиглер, разумеется, не стал отчитываться своему начальству о рыцарском поведении в небе, прекрасно понимая, чем это чревато. В мае 1945-го Штиглер перелетел на своем истребителе к американцам и сдался.

генерала. Как-то по серьёзному, поскольку послали его в наказание туалет чистить. А он до того никогда подобными делами не занимался, у него в доме домработница была. Заходит он после занятий в сортир, и перет его тут же тоска. Один из унитазов забит дерьмом наглухо, там ещё и сверху наложили. Что делать? Тоскливо стало. Ну не полезет же он туда руками. Осмотрелся, видит- кусок трубы в углу стоит, метра полтора в длину. Ну взял он этот кусок и стал потихоньку это безобразие в толчке ворошить, думал, засор ликвидировать, протолкнуть.

И, надо сказать, успешно. После некоторых ковыряний вода с каловыми массами действительно ушла. Заглянул он внутрь... А оттуда - луч света пробился. И слышит он через щель снизу отчаянный отборный мат. Тут надо сказать, что происходило это в те времена, когда в зданиях с довольно высокими потолками были установлены сливные бачки по потолком. Выяснилось, что этажом ниже, как и следовало ожидать, тоже туалет. Труба от верхнего сортира изгибалась над кабиной на потолке и уходила в стену. Видимо, туалет в старое здание встраивали, раньше, видимо, на улице был. Так вот, на той трубе был водный конденсат. Когда генеральский сынок стал производить свои манипуляции, и трясти трубу, капли стали падать вниз... А под трубой засел старшекурсник для известной надобности. Чтоб защититься от капель, он двумя руками развернул у себя над головой газету, и не среагировал вовремя... Наш капитан сказал, что зрелище было феерическое. Обрывки газеты этот несчастный так из рук и не выпустил, но уделан был весь. Страшные маты, а два других курсанта, что это видели, от хохота забыли, зачем в сортир пришли...

движения». Посмотрел в его непонимающие глаза и добавил: «Уступить встречным ты должен. Узко там... »

Есть такие слова-ярлыки, что раз приклеил — и всё с человеком навсегда ясно. Вот о таком слове мой сегодняшний рассказ.

В СССР личных автомобилей было мало, а желающих ими управлять — много. И если уж взрослые дяди и тёти, как о чём-то несбыточном, мечтали о любых «колёсах», хоть самых ржавых, чтобы ездить на дачу, то что уж говорить о подростках-старшеклассниках. В общем, страна не торопилась давать нам права и в автошколе нас очень честно учили по три года. К слову, я всю свою жизнь учился разному и у разных учителей и могу оценить качество организации того процесса: твёрдая четвёрка с плюсом по пятибалльной системе. Почему не пятёрка, сейчас поясню.

После тренажёров попал я по распределению к Колоску, про которого знакомые ученики говорили: «Мировой мужик! Он тебя жизни научит! » Колосок понял своё шофёрское счастье водителя-инструктора специфично: государство дало ему машину, залило в неё бензин и он ездит на ней по своим делам. А обучение он понимал в двух видах. Основной - все записавшиеся моют его чудесную машину, а потом один из пятерых учеников (о, счастливчик! ) получает право везти Колоска и канистру за остродефицитным пивом, пока остальные на заднем сиденье 241-го Ижа изображают из себя килек.

Второй вид состоял в том, чтобы назначить тебе встречу зимой за городом на автодроме в субботу в 16часов... и не приехать.

Помучившись месяц с фортелями Колоска, я в лицо сказал ему всё, что думаю о его подходе к обучению и пошёл переписываться к другому инструктору. Свободные места оставались только у одного и звали его Алексей Дмитриевич, а все доброхоты отговаривали меня от этого шага с формулировкой: «Да ты что! Он же бывший ПРАПОР! Ты что не знаешь, как прапоры в армии жить мешают! » (это в литературно-обработанном переводе на русский).

«Прапор» оказался мужиком деловым и строгим. Чётко и сразу сказал, что деньги ему платят за то, чтобы на дороге мы не поубивались, а не за мытьё его машины. С помощью листочка бумажки, авторучки и зажигалки (изображавшей для нас машину) запросто объяснял любую дорожную ситуацию. И действительно учил мыслить за рулём, учил соблюдать правила, потому что они написаны кровью.

Те, кто сначала остался у Колоска сбежали вслед за мной. Быстро и почти все. К слову, кто не сбежал сдавал потом на права раза с пятого.

Так что с тех пор, когда кто-то примитивный пытается приклеить к кому-то или чему-то ярлык, у меня так и чешутся руки. Ибо уничижительное «прапор» на поверку никак не соответствовало человеку честному и преданному своему делу. Настоящему советскому прапорщику, годами учившему мальчишек в армии водить тяжёлые грузовики, а после выхода на пенсию, приложившему максимум усилий, чтобы научить нас. К слову, из той нашей юношеской группы никто из ребят не попадал в ДТП, по крайней мере по своей вине. Годы прошли, а к тем, кто нас учил в автошколе и теории, и практике, остались только слова благодарности. Ко всем, кроме Колоска.

и отправили на пост – это факт. Пост - караульная вышка возле ворот на территорию складов ГСМ, территория вдали от населенных пунктов. За воротами сразу проходит грунтовая дорога. Ночью подъезжает тентованный Урал и останавливается на против ворот, до меня по прямой метров 30 – 40. Я снимаю трубку телефона, что бы доложить, а там тишина. И тут меня «переклинивает» - обрезали связь, я один ночью, на против тентованный Урал, помощи ждать не от куда (напомню что еще шла первая чеченская). Снимаю с предохранителя, передергиваю затвор, принимаю позицию полусидя и беру в прицел дверь кабины водителя. Если бы она просто приоткрылась я бы нажал на курок и выпустил скорее всего весь рожок… Слава богу машина постояла чуть – чуть и поехала дальше. До сих пор не пойму что это было, может поссать солдатикам с соседней части приспичило, но на хрена останавливаться напротив ворот и вышки часового? В общем на моей совести могли бы сейчас быть пару жизней, а все из за того, что для телефонной связи оказывается надо было ручку покрутить на аппарате, а меня бл. ть об ни кто не предупределил, а в темноте я ее и не увидел. А «картинка» двери Урала в прицеле у меня до сих пор перед глазами, как будто вчера это было.