Истории о армии #часть

там у тебя?

— Да, тут один старинный лучший друг — однополчанин, увидел меня в армейском сообществе и хочет добавиться ко мне в друзья. Всё у него так в жизни просто, даже завидно, в друзья захотел — говно вопрос. Посоветуй, как лучше ответить – "Гори в аду! " или более нейтрально – "Здохни с@ка! "А может для прикола ничего не писать и просто принять в друзья? А?

— Фима, мне бы твои проблемы. Не предавай этому большого значения – интернетная дружба тебя ни к чему не обязывает, а человеку будет приятно, тем более, что ты его знаешь. Ко мне вот тоже люди из детства записываются в друзья, так я их даже по фотке узнать не могу, но ничего, принимаю. Пусть, если им так надо. Тебе же не в разведку с ними идти.

— Да я, собственно, тоже от виртуальной дружбы ничего особенного не жду, от меня не убудет, но чтобы "этот" просился ко мне – это уже, даже для меня, добрейшего на свете человека, как-то перебор.

— А чем он тебе так насолил?

— "Насолил" – это неплохо сказано. Ну, представь себе – одна тысяча девятьсот затёртый год, Советская армия и в неё пришёл служить маленький худенький лопоухий "салабон", да ещё и еврей. Правда, я тогда ещё был не седой и не лысый, а вполне себе кучерявенький.

Естественно, "деды" начинают меня гонять, особенно один ефрейтор, совсем дебил. Каждый день после отбоя мудохал, по поводу и без. И вот однажды этот "друг", немного перестарался и сломал мне нос. "Стучать" не было никакого смысла, эту хохму я уже знал, а то меня бы сами офицеры в автопарке повесили, чтобы не мутил воду и не портил статистику. Бывали у нас такие случаи. Терпеть тоже невозможно и я под утро "встал на лыжи" и свалил из части.

На попутках даже до дома сумел добраться. Вправил нос, пожил пару дней под кроватью, мама с папой крутились, хотели меня как-то комиссовать, или, в крайнем случае, перевести в другую часть, но не успели. Через неделю меня всё-таки нашли, вытащили из-под кровати, осудили за дезертирство и дали шесть месяцев дисбата. Шесть! Месяцев! Долбанного! Дисбата!

Причём, того дебила, который сломал мне нос, тоже "раскрутили", осудили и тоже дали полгода. Но, самое смешное, что мы с ним оказались в одном дисбате и даже в одной роте. Правда, не разговаривали там никогда, там вообще лучше ни с кем не разговаривать, если не хочешь в карцер. Маршировали и пахали целыми сутками. Крикнешь, только – "Поберегись, раствор идёт! " вот и всё человеческое общение. Отмотали срок, он ушёл на "дембель", а я опять в родную часть дослуживать свои два года.

Так вот, с тех пор прошло без малого тридцать лет и этот "друг", представь себе, зачем-то нашёлся и предлагает дружить.

Так, как бы ему лучше ответить…?

наш старшина прапорщик Иванов и говорил, что только [ч]удаки такое могли придумать — давать срочникам оружие и отправлять полк дебилов против полка даунов. Но генерал, чью фамилию я не помню, с ним был не согласен и поэтому в нашей дивизии два раз в год проводились военные учения. Полк на полк, где офицеры оттачивали свое командирское мастерство, а солдаты получали законную возможность откосить от хозработ и плаца, ну и конечно по мере возможности не про[втык]ать оружие.

Я уже дважды участвовал в таких играх и более менее что-то в них начал понимать. С каждым разом они мне рядовому срочнику нравились все меньше. Но в этот раз с самого начала всё пошло вообще не так. Во-первых роль разведчиков-диверсантов, по жребию, проведенному в присутствии комполка, досталась нашему отделению. Оно же во-вторых и в третьих. Как кратко и ёмко, почесав затылок, резюмировал наш ротный — "всё приплыли, пи[c]ец ослику". Осликом был наш замполит. В смысле фамилия у него была Перевозчиков. У него и так за все наши косяки была походка буратино потому что ходить посаженному на кол очень неудобно.

Дали нашему отделению два цинка холостых патронов и трех офицеров: двух из нашего полка и советника. Поставили задачу привести "языка" с целью выведать где в окрестных лесах расположился штаб "синих". Собственно это был секрет полишинеля потому что они всегда располагались в одном и том же месте — на островке окруженном болотами. И в этом был весь юмор. Взять их было нельзя. Без вертолета. Да и с вертолетом было нельзя потому что вертолеты были в полку "синих", а в нашем их не было.

Гениальный замысел наших офицеров был прост как и во все предыдущие годы. Следуя их плану нам следовало расположиться вблизи болот и ожидать шального солдатика из соседнего полка с целью его скрутить и доставить в наш штаб. Откуда должен взяться этот блуждающий солдат и какого лешего он потерял в этом непроходимом болоте потомки Суворова умалчивали.

Замысел удался лишь на половину. В том смысле, что пока наша группа войдя в лес перетягивала и сушила портянки, офицеры пошли советоваться. И судя по обнаруженным потом знакам, советовались они на минном поле. Что и отметил контрольный офицер из штаба учений в чине капитана — оба офицера убиты, дальше группа действует самостоятельно. Офицеры обреченно взглянули на нашу группу и понуро потопали в сторону ближайшей дороги.

Хорошо когда нет командиров. Рядовой Мамбетов сразу предложил сгонять в сельпо, но коллектив косясь на контрольного офицера, эту мысль отогнал и предложил пожрать. Когда солдат не знает что делать, то он ест, а поскольку он часто не уверен своих действиях, то и еды ему нужно много. Вобщем опомнились мы только когда съели весь, выданный на двое суток, запас тушенки.

Первым что-то нехорошее почувствовал советник. С возгласом "я скоро" он атаковал ближайший кустарник. Судя по доносившимся из кустов звукам, тушенка была из медвежатины. Солдат существо неприхотливое и к жизненным проблемам привычное, поэтому мы смирено поступили проще и открыв клапана присели, как и положено по уставу. В один ряд, прямо на берегу лягушачьего рая. Через полчаса к нам вышел бледный офицер выдал "я всё, в медсанчасть, а вы дальше сами. "

Дальше мы были сами. Любой небрезгливый враг зажав нос мог бы найти нас по следам. Тушенка как вы поняли была отравлена врагами. Но возвращаться в казарму имея честное право гулять еще двое суток никто не собирался.

К вечеру нам стало намного лучше. То ли запах березы подейстовал, то ли притащенная рядовым Мамбетовым из ближайшего сельпо бутылка водки или может даже две. Жизнь налаживалась. Вспомнили, что здесь рядом есть деревенька, а в километре на отшибе от неё чудный яблочный садик. Куда по обмену в прошлом году ездили на дачу командира соседнего полка работать кротами. В то время как бойцы его полка чинили наш автопарк.

Уговаривать дважды никого не пришлось. Садик оказался небольшим на 20 гектар. Посреди этого плодового рая стояла полковничья цитадель из красного кирпича, орошенная слезами дембельских аккордов.

Дальнейшее я помню как в тумане явно из-за дурманящего запаха спелых яблок. На многие вопросы у меня нет ответов и сегодня. Зачем Серега, призванный в армию с третьего курса филфака английской литературы, взял в плен в дупель пьяного местного сторожа и почему пытался говорить с ним и его собакой по-английски. Зачем мы пытались разбудить сторожа выстрелами и почему затащили его тело в дом полковника. Откуда в кармане сторожа оказался кетчуп и почему он разлился.

Зато похоже ответы были у семьи полковника, удачно заглянувшего с учений на ужин в семейном кругу. Семья полковника, за обеденным столом на веранде поняла все буквально — англичане в маскхалатах убили сторожа и сейчас будут всех пытать. Полковник из нацменьшинств, отмечавший с семьей какое-то свое событие, попытался покончить с собой подавившись бутербродом с икрой. Но его откачали, "шайзе билять" вопил Мамбетов и бил полковника по спине. Я помню как переводил Серегин бред и в результате мы потребовали вертолет и карты.

Полковник, по телефону под угрозой расстрела, позвонил в свой штаб и приказал прислать вертолет и карты. В нашей армии не принято переспрашивать поэтому через пятнадцать минут два заместителя командира, не уточнив какие именно нужны карты, лично привезли и карты с учений и еще какие-то явно неправильные о чем намекал гриф "секретно".

Утром мы сдали все полученное и какого-то неизвестного пьяного майора в наш штаб. Почему офицер был пьян и как оказался с нами в кузове грузовика с яблоками я не помню. Так честно в объяснительных мы все и написали. Даже рядовой Мамбетов, получивший 15 суток отпуска за грамотное выполнение боевой задачи.

а история вот о чем.

Из военного городка, в связи со сложившейся обстановкой, офицеры отправляли свои семьи поближе к европейской части СССР, все же основная масса офицеров были русские, украинцы, белорусы. Оптом, вместе с женщинами и детьми, и нас, два взвода, погрузили в ИЛ-86, грузовой, скамеечки вдоль бортов и в центре. Женщины и дети разместились в салоне, скажем так, а мы — в хвосте возле рампы. При взлете уселись прямо на пол, потом кто-то из экипажа еще несколько матрасов наших, военных подкинул, мол, холодно будет... Взлет — это кошмар какой-то, весь самолет так дрожал... сразу после взлета дрожание корпуса значительно снизилось, это мы заметили. Когда набрали высоту, стало РЕАЛЬНО холодно.

Какие там матрасики! Стояли, хлопали себя по плечам, грелись, как могли, и изюмлялись, посматривая на женщин и детей в салоне — они, вообщем, сбросили верхние одежды, и всем внешним видом показывали, что им не холодно. Часа 2 (?) летели до Днепропетровска. Лично я жутко замерз.

Где-то видно перед посадкой, кто-то сказал, что там, на передней стенке в салоне есть альтиметр, и что он крутится со страшной силой вниз, значит, снижаемся, скоро прилетим. А любопытство не порок, и мы толпой ломанулись смотреть на этот альтиметр...

Шок номер один. Оказывается, если отойти от рампы буквально пять метров, в салоне — ТЕПЛО! Мнять, а мы два часа мерзли, думали это везде так, а женщины и дети — потомственные сибиряки...

Поглядели на мудреный прибор, действительно, крутится, и быстро. Но высоту определить не смогли — не поняли. Вернулись в хвост, наученые вновь приобретенным опытом, старались тусоваться на границе тепла и холода...

Шок номер два. Приходит кто-то из экипажа, снимает со стенки микрофон громкой связи, и говорит:

— Вася, открывай!

Как мы ломанулись от рампы! Лично я бежал и думал — они че, совсем ненормальные? Мы ж летим, какое открывай?

Открывается рампа — мы, оказывается, не летим, и даже не едем, а уже стоим. Не раз потом обсуждали этот полет — НИКТО НЕ ЗАМЕТИЛ, как мы приземлились...

Вот как...

устраивал спектакли из чего угодно, например: У нашего взвода комсомольское собрание. Командир взвода — старлей:

— Товарищи комсомольцы, у нас в стране перестройка и ускорение, поэтому предлагаю вызвать первый взвод на соцсоревнование, какие будут предложения?

Поднимаю руку, получаю слово:

— Товарищ старший лейтенант, я предлагаю не вызывать их на соревнование.

Так и им спокойнее и мы не проиграем...

— Что за ерунда, это странная позиция, а как же померяться силами и умениями в настоящем соревновании, отстоять честь нашего четвертого взвода?

Опять беру слово:

— Раз у нас гласность и открытость, то скажу за себя. Лично от меня не зависело, попасть в наш взвод или нет, без меня решили, даже в каком городе я буду служить и даже в какой республике. Так же никто не спрашивал, в каких я желаю служить войсках. Я, например, желал бы служить в разведке, лежал бы на своем домашнем диване и разведывал бы, что сегодня по телику. Так, что если честно, то я дорожу честью нашего взвода точно так же как и первого.

Старлей начал терять лицо:

— Ах так, тогда вы в субботу вместо кино, будете подметать спортгородок!

Беру слово:

— Поскольку мы тут люди подневольные, и будучи на свободе ни за что бы не пошли на черно-белое кино про красный Туркестан, то нам все равно — та неволя или эта.

Мои товарищи меня поддержали:

— Лучше на воздухе в цветном спортгородке, чем в душном черно-белом кино.

Я продолжаю:

— Да и потом, мне кажется, что член комсомольской организации, не должен грозить репрессиями всей комсомольской организации взвода.

Старлей позеленел и заорал: Вы не понимаете, уроды, если мы не проголосуем за мое предложение, то меня вздрючат в штабе, а я буду дрючить вас!!!

Поднимаю руку:

— Товарищи комсомольцы, предлагаю проголосовать за предложение командира взвода и вызвать этот несчастный первый взвод на соревнование, чтоб нашего командира не вздрючили в штабе. Кто за?

Старлей закрыл голову руками и тихо шептал под нос:

— Что, б%%%ь, я тут делаю....?

В результате вместо часовой борьбы со сном, мы весело провели время.

А самый первый раз, когда я "включил" Швейка, был в первые дни службы, когда командир роты спросил:

— Есть ли бытовые жалобы?

Я честно признался, что у меня какое-то куцее и короткое одеяло, ноги из под него торчат. Капитан "включил Петросяна"и выдал солдатскую шутку допетровской эпохи:

— Одеяло короткое? А ты отрежь от него полоску сверху и пришей внизу, там где ноги.

Все заржали, кроме меня. Назавтра, когда мои сержанты доложили командиру, что я так и поступил, командир, посмотрев на мое сшитое белыми нитками одеяло, спросил: — Ты что, идиот…? Я ответил: — совет и вправду странный, но я подумал, что Вы не посоветуете ничего плохого, что навредит Вашему подчиненному или имуществу роты. Капитан сразу приказал выдать мне новое и больше со мной не шутили ни офицеры, ни сержанты, а я спал под большим нулЕвым, теплым одеялом и про себя благодарил своего дедушку Васю.

служил, был дикий прикол:

Когда стояли в родном Новороссийске, наш катер стоял у самого начала пирса. Помимо вояк, к стенке швартовались торговые турки.

Мы стояли крайние, так что бак турка иногда как раз чуть нависал над нашим трюмом.

Сидя на трюме, можно было, не сходя с места, стрельнуть у турков сигарету, впоймать её и закурить.

Мало того, что командир стеснялся нашей оборванной робы и вида узников Бухенвальда перед иностранцами, так ещё и как-то запретил нам стрелять у них курево, грозя покарать оступившихся бесплатной турпоездкой на СХ.

Сидим как-то после обеда (такая ерунда: обед, перекур, "адмиральский час", т. е. все могут после обеда отдыхать, кроме "вахты").

Курева нет, за продуктами (и за ним, родимым) только послезавтра в часть ехать.

Курить хочется — курильщики меня поймут.

На нависшем над нами баке "турка" их матросня стоит, вдаль куда-то смотрят.

КУРЯТ.... А "стрелять" нельзя, в прямой видимости от нас командир стоит у камбуза, смотрит, как бачковой посуду моет. И КУРИТ. Мы уж и под ноги смотрим, и отвлечся как-нить пытаемся...

Двое спать пошли, остались мы трое, моторист Хунды (это его погоняло было, не имя ), боцман (так и звали — "Боцман"), ну и я (4-4-11). Самые злостные курильщики.

Молчим сидим. Думаем.

Тут боцман говорит: -Слава, у тебя тот пакет остался?

Я грю -Да!... И всё понял.

... Дело всё в том, что как-то раз провинившимся Хунды и Занги командир дал наряды. На дачу к своему какому-то знакомому.

Чего-то делать. И те привезли оттуда невесть сколько (по слухам — целый мешок) листьев дикого табака. Получив в заведование радиорубку, я поинтерисовался о назначении и принадлежности большого газетного свёртка, втыкнутого между лампами внутри передатчика "Ёрш", у старослужащих. На что они пояснили, что пакет — святыня команды, секретный талисман, призванный спасти матросские жизни в трудный час. Когда этот час наступит, от какой беды спасёт талисман, что в пакете — на эти вопросы я получил ответы только через 2 месяца, когда сам стал "борзым карасём". До этого я слышал только душераздирающую историю о том, как ночные вахты на протяжении почти года этот табак сушили, резали, опять сушили на печке в 1-вом кубрике или в сушилке (рискуя, между прочим, получить наряды) а он как был с начала беспонтовым, так и оставался. (Во блин, прям рассказ получается ) То есть, курить его можно было, но вкус дыма — пресный, "козьи ноги" с ним отвратительно тянулись, так ещё эта зараза была вечно сырая, не смотря на пакетики силикагеля в передатчике, и периодические дежурные просушки на печке.

... Дык вот, боцман грит — идём, мне передашь, я "ногу" сделаю.

Ну, грю, давай, чего ещё делать.

Открыл радиорубку, выдвинул электронный блок

"Ерша" — вот он, родимый. Боцман взял свёрток, грит — и газетку ЦЕЛУЮ дай. Вытащил ему целую газетку. Боцман исчез в направлении храпящего кубрика. Ну а я рубку закрыл, пошёл на ют, сел на трюме. Ожидаю боцмана с "ногой". (курить у нас разрешено было только у трюма). Пришёл боцман (а командир в это время сидел на баке, в прямой видимости вдоль борта) с "козьей ножкой" размером с... Не знаю с чем, но в самом широком месте она была как трёхлитровая банка. Когда ЭТО увидели турки со своего корыта, они чего-то зашептали меж собой, кивая в нашу сторону. Вид у них был такой, будто только что, своими глазами они увидели румяного [мав]ра в тулупе и валенках (было лето, +30 в тени). Прикурив эту цигарку, и как следует затянувшись пару раз, боцман сразу потерял от вспыхнувшего факела часть волос на бровях и лишился ресниц. Похлопав по кропалю пилоткой, я победил открытое пламя, и отобрал у боцмана-испытателя "ножку".

По нему было видно, что от двух затяжек он уже накурился. Я затянулся в первый раз осторожно, затем сделал ещё три полные затяжки. Вкус был — ого! Рожу пекло — Ого-го!

До этого не курил с прошлого вечера, так что "повело" меня — приход от анаши и рядом не валялся! Затем передал эстафету Хунды. (пояснение: погоняло "Хунды" он получил по наследству от своего старого, когда тот на ДМБ ушёл) Хунды от нетерпеливости своей тоже сначала слишком резко затянулся, и он последовал печальному боцманскому опыту. Турки, не переставая восхищённо наблюдать за нами, громко хором охнули, и привлекли этим своим звуком внимание нашего кепа. Тот сначала поглядел по сторонам (к нам он сидел спиной), затем через плечо обернулся, и увидел, чем мы занимаемся. Сначало он остолбенело смотрел, как Хунды на прощание делает торопливые, но осторожные затяжки, затем на наш с боцманом довольный, но чуть осоловелый вид. Что было дальше, в двух словах:

1 — нам разрешили стрелять сигареты у турков.

2 — боцману дали 2 наряда на вахты, нам с Хунды — по одному.

3 — те турки потом ночью замучали вахту, расспрашивая, что курят русские матросы, сколько им этого выдают, и оговаривали возможность приобретения чудесной травы.

4 — у Хунды и боцмана через совсем малое время выросли совсем новые брови и ресницы.

5 — у меня отпала обязанность подсушивать табачный НЗ.

дворе, собирались в водосборных канавах окурки и, даже, побелили бетонный забор, что было настоящим подвигом, так как он имел высоту три метра.

К вечеру все "отметили успешное завершение операции", обильно приняли водочки и разошлисьподомам. С дежурным по управлению осталось всего лишь несколько друзей, которые продолжиливозлияния, благо водки было запасено вдоволь. Под утро, выйдя из дежурной комнаты, где звукипьянки уже затихали, один из офицеров узрел на плацу здоровенного котяру, который не спеша шелкзданию в гости к кошке, которая проживала при казенном буфете. Котик попытался обогнуть поциркуляции пьяного, но тот пораженный наглостью животного, швырнул в него бутылку из-под пива. Кот легко увернулся от посуды, однако бежать и не думал. На шум выскочили все, кто мог ещеходить. Покискискав и не добившись от виновника переполоха заметной реакции, народ было ужначалрасходиться, но тут кто-то вспомнил про грядущую комиссию — непорядок, если перед генералами сих свитой вылезет животинка и начнет шарахаться по территории.

Решение созрело быстро: если кот не дается в руки, и, следовательно, его нельзя запереть вкарцере на время визита, остается последнее средство — пристрелить. Дежурный достал ПМ, тщательно прицелился и нажал на спусковой курок. Пуля выбила искры в нескольких метрах от кота. Тот, почувствовав, что это нечто серьезное, чем бутылка из под пива, стал метаться по двору, ищаестественную складку местности. Стрелок, видя, что он промахнулся, стал вести огонь на вскидку, но и это не дало какого-либо результата- пули ложились далеко от кота, а тот, найдя щель междумусорными контейнерами, нырнул за них.

— Не, из ПМ этого зверя не возьмешь, — заключил один из собутыльников.

Немного посовещавшись, пьяная команда открыла оружейную комнату и извлекла на свет автоматыКалашникова и пару Стечкиных (благо это стреляет часто и кучно):

Чтоб заглушить звуки выстрелов, один из "охотников" завел двигатель резервной дизельнойэлектростанции (чтение "Огонька" о массовых расстрелах усугубило жизненный опыт), а остальныерасположились полукругом вокруг убежища кота. Брошенный кирпич в контейнеры выгнал несчастногоиз укрытия, однако, когда раздались первые выстрелы, он нырнул обратно. Но ребята вошли в раж. Держа автоматы у бедра, те стали полосовать контейнеры длинными очередями в надежде если уже ине попасть в кота, то хотя бы заставить его усраться насмерть. Выстрелы звучали минут пять. Расстреляв весь боезапас и переведя дух, решили посмотреть, а что же стало с котом. Один изних, подсвечивая себе зажигалкой, заглянул между контейнеров. Между стенок из земли торчала трубаводостока, откуда блестели кошачьи глаза.

— Готов,-проорал на весь двор довольный гэбешник,- сейчас я достану тушку на стельки! За словом дело. Засунув руку в щель и не успев ничего нашарить, любитель меха взревел благимматом. На руке зубами и всеми четырьмя лапами висел котяра и пытался добраться до мяса. Всякомпания бросилась к своему другу на помощь, но кот видя такой оборот событий, прыснул подворота и был таков:.

Утром внутренний двор конторы представлял собой ужасное зрелище: на плацу везде блестелигильзы, мусорные контейнеры были одной сплошной дыркой, а на свежевыбеленном бетонном заборекрасовалось множество сколов от пуль. Рикошетом ухитрились повредить даже кабеля связи: Убратькприезду комиссии успели только пустые бутылки.

Приезжие генералы, выйдя из машины, пешочком направились через внутренний двор в здание. Подногами звенели гильзы, а ошалелые взгляды не отводились от бетонного забора. Начальникуправления плелся позади процессии и гадал, что же с ним сделают после отъезда инспекции: засадят или отделается только увольнением на пенсию.

— Милейший,- вдруг один из генералов обернулся к начальнику, — а что это с забором?

— Да мои ребята кота ночью расстреливали, — ответил бедолага.

Свита остановилась.

— А в подвале нельзя было? — тихо спросил начальник комиссии.

— В подвал тащить время не было, товарищ генерал, — из-за спины начальника управления вякнулночной дежурный, который до сих пор не мог совладать с похмельным синдромом, — мы его навоздухерешили стрельнуть.

— Так думать надо, — перешел на крик генерал, — здание в центре города, стрельба ночьюнаверноевесь район разбудила.

— Да мы двигатель включили! Кто поймет, что тут делалось? — заканючили местные.

— Ну хрен с Вами — дураков лечить, только уколы изводить, — и повернувшись к начальникууправления, генерал спросил, — А этот, как его, КОТ, по суду под вышак пошел или Вы его пособственному почину?

— По собственному почину, да и вон как моего за руку покусал:- кивнул начальник на своегоподчиненного.

— Ну этих сволочей стрелять надо, совсем распоясались. Всю страну разворовали. А тыправильносделал, что с ними не церемонишься. Молодец:

И оставив обалдевшего начальника управления, который только сейчас осознал всю глубинузаблуждения гостей, комиссия заспешила дальше:

P.S. В скором времени начальника управления перевели с повышением в Москву, а многихофицеров, участвовавших в ночной охоте, повысили по чину "за решительную борьбу с чуждым элементом". А погороду долго гуляли слухи о расстреле местных ГКЧпистов органами ГБ. Кот же, через некотороевремя, возобновил свои визиты к своей кошке, однако его трогать уже никто не решался. Раз наразне приходиться.

Выходя из машины, мой знакомый, понимая что в очередной раз попался, говорит гаишникам: "Покажите ваш радар и сколько я вам должен денег". Его приглашают в патрульную машину, где показывают на бинокль, со словами: "Вы примерно несколько километров назад пересекли сплошную полосу, мы это видели в бинокль, поэтому давайте ваши права, даем вам временное разрешение на месяц, данное решение может быть обжалавано в суде... "

Мой знакомый, не из робкого десятка, офицер в отставке, понимая, что у него вымогают деньги, решил пойти на принцип.

Прошло несколько судебных заседаний, на которые гаишники по разным причинам явиться не могли...

На последнем, когда моему знакомому было предоставлено слово, он сказал примерно следующее:

— Господа офицеры, вы утверждаете, что видели вдвоем в бинокль, как я нарушил правила?

На что они утвердительно кивнули:

— Да, конечно.

— Тогда как вы в ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ бинокль вдвоем ОДНОВРЕМЕННО могли видеть как я пересек сплошную?

В этот момент жена моего знакомого ехидно ухмыльнулась, а лица гаишников багровели прямо на глазах.

Моему знакомому прямо в зале суда вернули права, судья объяснила, что сразу было понятно — дело для блюстителей правопорядка безнадежное — доказательств административного правонарушения недостаточно.

выпивали за мощь обороны страны в столовой в расположении одной из воинских частей. Это мероприятие затянулось далеко за отбой.

И вот уже ночью по расположению спящей части в распахнутой шинели, твердым шагом, явно не соотносящимся с распространяемой им аурой перегара, идет впереди группы генерал – глава делегации – и подходит к дежурному по аэродрому.

— Звони своему начальнику, и скажи ему, чтобы срочно нашел мне лопату.

Перепуганный и недоумевающий молодой лейтенант звонит то ли дежурному офицеру, то ли самому командиру части и говорит:

— Товарищ генерал просит, чтобы вы ему нашли лопату.

На что собеседник в достаточно грубой форме говорит, что лейтенант сошел с ума или нетрезв, и явно больше не будет служить в вооруженных силах, по крайней мере, под его началом.

После затянувшихся переговоров дежурного с начальником трубку берет сам генерал и нокаутирует абонента плотным пакетом непечатных выражений, смысл которых сводится к следующему: "Ты не понял, нужно найти лопату, или всем конец".

После этого события часть была поднята по тревоге, и уставших солдатиков построили возле каптерок, всучив им в руки шанцевый инструмент (лопаты, ломы etc). Такую странную просьбу генерала расценили, как желание проверить готовность к зиме. Таким образом солдатики простояли до выяснения обстоятельств.

А обстоятельства были следующими. Лопата – это фамилия одного из военачальников, приехавшего в составе делегации, который, по непонятным причинам, выйдя из столовой, пошел не со всеми на аэродром, а в противоположную сторону. Устав на учениях, он свалился и мирно спал на газоне все это время, пока не был обнаружен, идентифицирован и доставлен на территорию аэродрома.