Лучшие истории Октябрь 2017

В Ебурге наступил бандитский беспредел. Здание областного УВД расстреливали из гранатометов. Уралмашевская группировка одно время треть России держала. Не без успеха штурмовала Москву. К ним валила молодежь. Явные же победители. Здравствуй, Сомали в России! Будущее за тобой!

Сейчас эти парни тише воды, ниже травы. В буквальном смысле.

А вот челябинские менты отбивались отчаянно. И город умудрились удержать от сваливания в беспредел. Самая боевитая безработная молодежь, вместо бандитов, предпочитала там в менты валить. Точнее, в ОМОН.

Что за чудеса, казалось бы? А я одного такого омоновца помню. Глядя на него, сам чуть в этот ОМОН не пошел (рассказчик пошел вместо этого в МГУ). Поселился здоровенный такой дядько в нашем доме, квартиру снял задешево. А стоила она пустяки, потому что съезжали оттуда люди. В то время в Челябинск хлынула наркота. Всего одна, но какая — гер@ин.

Продавали его поначалу по бросовой цене, чтобы побольше народу подсадить. Наш дом стал притоном. Заходить в подъезд было страшно — они могучими кучками держались. Повсюду валялись шприцы, ими даже почтовые ящики были поутру забиты.

Героин забирает на тот свет быстро. То передоз, то заражение крови. Из нашего подъезда периодически уносили жмуров. Им на смену приходили новые. А вот этому дядьке за три дня удалось навести порядок. Во всех подъездах. Исчезли из них нарики, и до сих пор не возвращаются.

— Что, свое маски-шоу вызвал?

— Не, зачем. Сам справился. В первый вечер вежливо предупредил. Не помогло. Слегка огорчился. Уральцы народ прямой. Ну вот что делать, если слова доброго кто-то не понимает? Тут и соседи решились, присоединились к движухе. Вышибали наркоманов из всех пяти подъездов потрясающими траекториями. Жалко их было, но — пришла пора поставить на крыло.

— Так ты же сказал, что он за три дня справился?

— Ну да, на следующий день они опять вернулись. Идиеты. Вот тут уж он разозлился по-настоящему. Это был пц. Больше не беспокоили. Весь дом на него тогда молился. А одна даже замуж за него вышла от восторга.

— Ну а нарики в соседний дом ушли небось. Что толку.

— Безусловно. "Кто-то теряет, кто-то находит". Но им все равно героином на тот свет one way ticket был уже выписан. А эти ребята вскоре саму кассу прикрыли. Свой дом зачищать — это было его хобби.

В нерабочее время. А вот в рабочее, во всеоружии и группами, это были профи. Они поставщиков накрыли и прекратили. Вот и смекала молодежь, что круче — омоновцем служить рядом с ними, или [ман]дюлей от них огребать.

Не сразу у них получилось, конечно — одних упакуют, другие понаедут. Несколько лет город трясло. Ну так, чем дольше война, тем слаще победа. Любой рефери сейчас присудит — победа осталась за этими бесчеловечными омоновскими дядьками. Они жили по принципу — "Сниму квартиру. Порядок в районе гарантирую".

яхтах по заливу в ближайшие выходные в качестве "закрытия сезона", рок-концерт какой-то, уже точно не помню, и так далее... Очередь долго шла. Буфетчица почему-то злая была и гавкала на всех подряд. Подошла моя очередь:

— Маленький двойной, пожалуйста.

Буфетчица мрачно начала делать кофе. Потом буквально швырнула его на прилавок. Говорю ей как можно добродушнее:

— Спасибо! А можно сдачу?

Чего-то бурча под нос и заново закипая, отсчитала и швырнула сдачу. Скорее рефлекторно, а также чтобы ее хоть как-то успокоить, еще более доброжелательным и даже немного убаюкивающим тоном говорю:

— Спасибо. Извините, а где тут у вас сахар и салфетки?.. /салфетки, ложечка и сахар правда были нужны, а не для стеба какого-нибудь/

Что тут началось! Крик, ор, ругань. И никакой конкретики, в чем именно я перед ней провинился. Стою, слегка улыбаясь, и, заинтересовавшись, жду развития событий. Все-таки, людей изучать — для меня интереснее всего...

Тут приятель-однокурсник, выждав когда эта раскрасневшаяся мадам взяла паузу на дыхание, вставляет фразу, вкрадчиво спрашивает её. Так уча-а-астливо-участливо:

— Ножницы дать?

—...?... — Буфетчица аж поперхнулась от неожиданности и удивления. Потом все-таки спросила — Зачем??

— А Вы НОЖНИЦАМИ, НОЖНИЦАМИ ЕГО!! А то ишь чо удумал, гадёныш, — вежливо разговаривать!

Вот тут вся очередь и легла...

преподавателей-юристов.

С американцами и англичанами общаюсь каждый день, поэтому в перерыве подсел к группе из России. Забегая вперед скажу что у нас собралась неплохая компания, до конца конференции мы отлично общались и даже сейчас перепысываемся. Познакомились, сидим, кофе попиваем. И тут к нам подошел Он:

— Олексий Олексиевич, — представился он.

Нет- нет, это не ошибка. Ударение именно на "о". Именно так он нам представился. И добавил:

— Старыйконь.

На самом деле ничего удевительного- у многих запопожцев фамилии смешные. Но скучавшие за кофе доктора и профессора оживились и стали с интересом разглядывать мужика с лошадиной фамилией.

Познакомились. Как и ожидалось, профессор из Украины. До конца дня то тут то там обсуждалась фамилия нашего нового знакомого. Не без юмора, разумеется. Но самое интересное было на следующий день.

Старыйконь приехал на конференцию не один, а с симпотичной девушкой, которую он представил нашей группе. В группе высказали предплолжение, что "вообще охренел, с любовницей приехал и не постеснялся". Но потом выяснилось что это его самая лучшая аспирантка, которая вот-вот должна защитить докторскую диссертацию и поэтому засветиться на международной конференции с докладом для нее очень важно. Девушку звали Оксана Борозда.

Когда они ушли готовится к докладу, тут же посыпались шутки: а не испортит ли Старый конь борозду? Причем народ интересовало не испортит ли как в академическом плане так и в личном.

Когда девушка делала доклад, то там то тут в зале раздавались приглушенные смешки.

Олексий, если ты читаешь эти строки то знай: ты сделал нашу конференцию. Многие уже не помнят всего, что там было, но тебя и Оксану запомнили на всю жизнь.

опечаток дочери Оксаны, но это нисколько не влияет на суть. Алексей Архипович рассказывает о детстве, о том, что в Кемерово, где они жили после войны, были бараки для пленных немцев, к которым они ходили пообщаться.

Немцев убрали, в 1945 году в это место, а его, собственно, никто и не охранял, поселили японцев. Они жили в бараках на островах после того, как их армия капитулировала. Мы этого ничего не понимали – почему то немцы, то японцы… И к ним мы тоже приходили, и японцы каждый раз делали нам журавликов. Я тогда первый раз увидел эти журавлики, мы приносили японцам кусочки хлеба. Это было так трогательно, они плакали…

Через много лет я находился в Токио и пошел там на знаменитый рыбный рынок, где можно увидеть всякую экзотику. Нигде в мире, пожалуй, такого нет. Идет буйная торговля. Там я видел десятки тунцов весом по двести килограммов… Различные моллюски… И там я увидел возле рынка такие небольшие отнорочки, где готовят рыбу. Ну, мы разговариваем громко на русском языке и вдруг нам тоже на русском языке:

– Эй там, заходи сюда!

Конечно, мы зашли, и задали вопрос японцу: откуда ты так хорошо знаешь русский язык?

– О, я был в плен…

– Где был в плену?

– В России.

– В каком месте?

– Сибирия…

У меня начало шевелиться что-то: а где, в каком месте?

– В Кемерово. На островах мы были, на островах.

– А к вам приходили дети? Русские дети?

– Приходили, приходили, хлеба давали…

– Так вот я тот мальчик, который к вам приходил. Вы мне делали журавликов.

– Делали, делали журавлики. Очень хорошо, вы были хорошие люди, было нечего есть, а вы нам давали последнее… Я никогда не забуду, я рассказываю своим детям, внукам, какие вы, русские дети, хорошие. Садитесь я хочу вас угостить.

И мы сели у него за небольшой столик, он начал для нас готовить свою рыбу. Налил по стопке саке. Очень вкусно было. На вопрос, сколько стоит, ответил:

– Ничего, нисколько не стоит, это ничего не стоит. Потому что вы такие богатые душой, это ничего не стоит.

торжественному случаю, все трое детей собрались, затянули пояса, влезли в кредит и купили родителям новенькую "Ниву". Счастье родителей не знало берегов. Папа каждый день намывал машину, мама сшила миленькие цветастые чехлы, чтобы на сто лет хватило, даже соседи были рады, ведь и они частенько "падали на хвост", когда старики ехали в райцентр за продуктами.

Однажды, тёплой летней ночью, мимо дома проходили двое тридцатилетних балбесов. Дискотека закончилась, водка тоже, скоро утро, а до своей деревни пилить еще девять скучных километров. Тут-то балбесы и заметили во дворе беленькую "Ниву". Перелезли через забор, машина оказалась открытой и даже ключ торчал в замке зажигания. (А чего хозяевам боятся? Ворота во дворе серьёзные, замок еще серьёзнее, ехать некуда, да и в машине ничего ценного нет) Но у лихих парней спьяну родился отличный план: "Заводим, газуем, сносим ворота, как в индийских фильмах, десять минут и мы уже дома" Сказано-сделано. Ба-бах! Только ворота не поддались. Накренились слегка, треснули, но вполне выстояли. На шум выскочил дед в трусах и с фонариком. Недовольные балбесы выматерили ситуацию, выползли из машины, вскарабкались на её крышу, оттуда на покосившиеся ворота и не прощаясь растворились в ночи.

На следующий день было подано подробное заявление в полицию и хлопчиков быстро нашли и раскололи. А дня через три, во двор к потерпевшим старикам прибыла торжественная делегация ходоков: две старушки, две тётки помоложе, ну и несколько детей россыпью. Ходоки посмотрели на грустную одноглазую "Ниву", поздоровались с хозяевами и тут началась смесь Н. В. Гоголя с М. М. Зощенко:

— Хозяева, мы к вам пришли просить за своих несчастных детей, мужей и отцов. Не губите вы нашу семью, заберите заявление из милиции. Наши, конечно же балбесы, спору нет, но ведь они ранее судимые и теперь "условкой" уже не отделаются. Им из-за такой ерунды могут запросто по два года впаять. Кто деток будет кормить? Как их жёны без мужей? Подумайте. Заберите заявление. Они ведь не убили никого, не зарезали. Так ведь? Вы люди, по всему видно, нормальные, у вас самих дети есть, так что заберите.

— Ну, в принципе, мы люди отходчивые и не кровожадные, всё понимаем. Садиться в тюрьму из-за фары, капота и радиатора… Да не дай Бог. Конечно же, заберём, не звери ведь. Что смогу, я отремонтирую сам, чтобы дешевле стало, но всё остальное потянет ровно на тридцать две тысячи, я узнавал и подсчитывал, могу показать у меня тут на бумажке. Там все: капот, крыло, покраска, фара, радиатор, ну и так, по мелочи. Наживаться, как видите, не хочу, и так по Божески прошу. Хорошо, хоть цвет не "металик", а то бы под сорок встало.

Ходоки переглянулись, задумались и после некоторой паузы ответили:

— Мы к вам со своей бедой, как к людям пришли, а вы. Вроде бы жизнь прожили, а думаете только о деньгах. Всё деньги, деньги, деньги. Тут решаются судьбы людей. Л-ю-д-е-й! А вы про деньги и свои машины. Удивительно просто.

— Но, нам же нужно её отремонтировать. Ваши же ребятки набедокурили.

— Да, они нехорошо поступили и очень раскаиваются и извиняются, но давайте решать сначала важные дела – побыстрее забрать заявление, а уж потом будете про машину свою думать, провались она совсем. Что машина? Говна кусок, железка. А тут живые люди. Ну как вам не стыдно? Вы что не переживали бы за ваших детей, если бы они на волосок от тюрьмы были? Видите, вы уже и малышей до слёз довели.

— Ну, как же не переживали бы? Костьми бы легли, но денег собрали бы, чтобы дело замять.

— Не вот, опять — деньги. Я таких алчных людей еще не видела. Вы ведь уже не молодые, а не поймёте того, что не в деньгах счастье. С собой деньги в могилу не прихватишь. Хотите, на колени встанем?

— Да при чём тут колени? Почему мы за свои деньги должны ремонтировать машину – это же ваши ребята понатворили.

— Опять вы про деньги! Хватит! Больше не говорите о деньгах и о ремонтах! Противно слушать!

— Но ведь нам нужен ремонт.

— Ну, вы что, издеваетесь!? Вас же, кажется, просили!

Гоголь с Зощенко продолжались еще часа полтора, в конце концов, трагические ходоки так и ушли ни с чем. Вскоре состоялся суд и балбесы сели на три и три с половиной года…

вагончике, от каких-то дорожных рабочих вагончик остался. Сказали — смены быстро не ждите, может даже через сутки, первый батальон на усиление в Сумгаит поехал.

Меняемся каждые два часа. Отстоял и в вагончик идёшь отдыхать. Бойцы анекдоты травят в вагончике и чифирят, а меня на шоссе выставили дубинкой махать и тачки тормозить, как самого молодого.

Проблема в другом. К обеду сержанту сообщили по рации, что полевая кухня задерживается, и когда будет неизвестно. Бывалые люди на посту погрустнели.

А ефрейтор, бывший на ликвидации армянского землятрясения мрачно сказал:

— Сегодня не будет, [м]ля буду.

И где-то в четыре часа пополудни, когда уже желудок сводить стало, ефрейтор заходит в вагончик c трассы:

— Давай, салага, пошёл. Я отстрелялся.

Нахлобучил каску, взял Калашников и дубинку резиновую, иду на шоссе.

Шаха топит. Ну, махнул, тормозят. В салоне азербайджанская семья.

Проверил багажник для проформы, там баран зарезанный, пахлава и прочая.

— Проезжайте, счастливого пути. И с праздником вас светлым, Курбан-Байрам!

Что тут началось. Думал они меня обнимать-целовать бросятся, отделался лёгкими подарками — два вафельных торта, кусок баранины и лаваш.

После чего повторил эксперимент раза четыре, харчи складывал рядом с собой.

Понравилось, стою на посту, мне сержант орёт:

— Ты там заснул, что ли? Смена!

Заваливаюсь в вагончик с харчами.

Героем дня стал, неожиданно для себя.

Полевая кухня приехала на следующий день, привезла сразу завтрак обед и ужин вчерашние. Но каши уже никому не хотелось.

в ней тысячерублёвой бумажкой. Но мужчина с маниакальной настойчивостью засунул деньги в карман синей жилетки фельдшера.

— Возьмите. Ну пожалуйста. Только сделайте что-нибудь, чтобы он успокоился. Хотя бы ночь поспал. Мы с женой сами уже скоро с ума сойдём.

— Послушай сюда, — фельдшер отложил папку в сторону и повернулся лицом к больному.

— Ты уже достал всех. И мать, и отца, и скорую. И себя в первую очередь. Лицо 25-летнего парня, дотоле пропитанное ужасом, на мгновение стало изумлённым.

— Вы не понимаете? У меня рак! Мне три месяца осталось жить!

— И эти три месяца ты будешь выть по ночам и на стену лезть? А днём скорую вызывать, чтоб не скучно было?

— Мне страшно, — парень заплакал. — Я боюсь. Я боюсь умирать.

— Умереть боишься или умирать? — Парень перестал рыдать, не понимая вопроса. — Если умереть, то этого все боятся. А если умирать, то ты этим уже занимаешься. Причём по собственной воле. У тебя сейчас что-нибудь болит?

— Нет, — парень прислушался к себе.

— А хочешь, чтоб болело?

— Нет.

— А почему?

— Ну как почему? — парень замялся.

— Потому, что больно будет.

— Именно. Вот когда больно будет, тогда и поорёшь. И это будет действительно больно. Я уже насмотрелся на такое. Так что побереги силы. И душевные, и физические.

— Вы просто не знаете, что это такое!

— Не знаю, — фельдшер поёжился. — И не дай бог узнать. Но скорую я бы точно не вызывал по три раза на дню. Смысл?

— А что же мне делать? — в глазах парня опять замелькала паника.

— Займись чем-нибудь. У тебя мечта есть? Детская?

— Не помню, — парень скис. — Раньше хотел на гитаре играть.

— Есть гитара-то? (Больной отрицательно замотал головой.) Ну так поди и купи.

Фельдшер достал из кармана синей жилетки тысячу рублей и сунул парню в нагрудный карман.

— Остальные сам добавишь, не маленький. Родителям только не говори, что я тебе денег на гитару подкинул, а то ругаться будут.

— Да не на…

Фельдшер отстранил от себя руку парня с зажатой в ней купюрой.

— Надо, Федя. Надо. Потом отдашь. Ну, бывай, — фельдшер поднялся с табуретки и взял ящик.

— Гитару бери, чтоб руки чувствовали, что это точно под них сделано. Я тебе, как специалист, говорю.

— А к чему вы мне это всё рассказали? — сорокалетний мужик с землисто-жёлтым цветом лица уже спокойно, вопросительно смотрел на фельдшера.

— А к тому, что этот юноша играет на гитаре уже гораздо лучше, чем я. И вот уже пять лет всё обещает заехать и вернуть мне мою тысячу рублей. У вас что-нибудь болит на данный момент? Нет? Ну и слава богу. Тогда я удаляюсь.

и разбегались глаза. Мы хотели всё! Учитывая что наши родители всё ещё боролись за своё место под солнцем, денег у них не было и последние лет пять нас не баловали ну совсем..

Мы работали в столовой, в нашу задачу было выносить и пополнять большие блюда за завтраком и ужином. Есть всё это нам конечно не разрешалось, для рабочих была отдельная столовая, туда изредка попадали торты которые "перестояли" но это случалось крайне редко. А уж о том чтоб вынести с собой и речи быть не могло. Это было строжайше запрещено и за этим следил вахтёр Менахем. А нам хотелось всего, и этих диковинных тропических фруктов и воздушных пирожных и сыров. А выпечка, о какая это была выпечка, маленькие круасаны с разными начинками, печенье и рулеты, и всё так вкусно пахло. Не, конечно можно было пойти и купить, ну во первых денег не было. Даже первой зарплаты ещё не получили, во вторых такие вещи стоят дорого, кило винограда что подавали на десерт за ужином стоил как пол мои рабочих дня и то не в каждом магазине его можно было купить. И да, деньги мы тратить не хотели, не для этого мы пахали по 16 часов чтоб торты себе покупать, тем более что вот они торты, прямо перед нашим носом. Оставалось только втихаря есть во время работы, это было трудно, но так делали все ребята израильтяне, стягивали блюдо в подсобку и периодически забегали туда. Начальство делало вид что не замечает. Но мы хотели большего, мы хотели взять домой, порезать красиво на тарелочки и сесть на берегу моря встречать алый закат.

Как вынести? А ни как. Менахем был всегда на страже. Маленький злобный старикашка лет 45, но в 18 это старикашка, он проверял сумки на выходе, кричал на нас, и махал большой палкой. Когда на палку пожаловались, сказал что отгоняет кошек, но мы были уверены что найди он у нас в сумке манго то кошками станем мы и прощай работа.

Каждый раз на выходе я была близка к нервному срыву. И хотя в сумке у меня ни чего не было, сам факт проверки пугал как и грубое отношение и крики. После того как я уронила сумку и задержала всю очередь получив лишнюю порцию криков Менахема я сказала Римке что всё, это в последний раз. Завтра мы начнём его приручать. План мы обсудили ночью.

А на следующее утро мы начали с того что стали с ним здороваться на входе и прощаться на выходе. Желать хорошего дня или хороших выходных. Стали интересоваться его здоровьем и спрашивать не надоедают ли кошки.

Первый месяц он нас не замечал, смотрел сквозь не видящим взглядом, бормотал что то под нос и махал своей палкой. Но мы не унывали. Так как надо было его приручить а не соблазнить то одевались мы скромно и аккуратно. Римка заплетала косички а я хвостик, одевали блузочки и застёгивали их на последнюю пуговку и это в 40-ка градусную жару Эйлата. Мы были вежливы и милы. Мы улыбались и терпели, думая о том как добьёмся его доверия и когда он перестанет проверять наши сумки, мы начнём наполнять их фруктами и сладостями. А пока мы мило улыбались и обливались потом от жары. Уже через месяц он искал нас взглядом в толпе но всё ещё не здоровался. Потом перестал на нас кричать. Потом он стал пропускать нас без очереди. Спустя три месяца он в первые ответил на наше приветствие и то потому что праздники были. В конце концов он с нами заговорил. И тут мы обнаружили что ни какой он не зверь а очень даже несчастный человек. Менахем один растил четверых детей, жена умерла. Дети хоть и подросли но проблем не убавилось. Он рассказывал нам об Эйлате, о парке камней Тимна, о военных базах в горах, о службе в армии, о жене и детях. Мы по настоящему подружились. Наша первоначальная цель потеряла смысл. Он теперь был нашим другом а не злобным противным старикашкой, а подставлять своего друга и воровать сладости пользуясь его доверием было низко и мы не стали этого делать. Как все болтливые 18ти летние девчонки мы разносили его рассказы по всей гостинице и люди увидели его с другой стороны. Теперь почти все работники с ним здоровались и он им отвечал. Его стали приглашать на вечеринки, конечно он очень долго ни куда не ходил но мы его всё таки вытащили. На одной их таких вечеринок он "познакомился" с Катей, до этого она мимо него два года ходила и они друг друга не видели.

Вскоре нас с Римкой уволили, точнее уволили её за "хамство" начальнику с которым она отказалась провести ночь, а я ушла из чувства солидарности. Оказалось что Менахем знает всех сторожил города и на следующее утро мы уже работали в другой пятизвёздочной гостинице в баре для ВИП персон потому что за нас поручился Менахем как за "благообразных и не развратных" девушек. Дааа, знал бы он какие меркантильные цели мы тогда преследовали...

Потом я уехала учиться, жизнь закрутилась и мы потеряли связь.

На прошлой неделе мы с мужем и детьми были в Эйлате, гуляли по набережной, дети бегали вокруг и сильно шумели. Я их постоянно окрикивала когда услышала "эй, хватит кричать на детей, ты же была такой милой девушкой, что с тобой стало? "Я опешила, думаю что за нахал? Поворачиваюсь уже готовая порвать этого наглого старикашку на части и вижу смеющуюся физиономию Менахема.

Он нас как родных принял, к себе домой позвал. Он тогда на этой Кате женился, она была мать одиночка с маленькой дочкой на руках. Девочку усыновил и у них ещё одна родилась. Разница между его старшим и младшей 20 лет. Он показывал фотографии внуков, благодарил нас с Римкой называя ангелами который вытащили его из депрессии и что благодаря нам он обрёл счастье и т. д. и т. п.. А я сидела и сгорала от стыда за те свои ужасные мотивы, за ложь и лицемерие да и вообще за намерение воровать. Я ему конечно этого ни когда не расскажу, пусть будет счастлив. Ведь в конце он по настоящему стал нам дорог. Ну а то что породило эту дружбу не так уж сейчас и важно.