Знаю, что сверх меры начерпают, зачем зря руками махать. Жую кусочек колбаски и мечтательно смотрю вдаль. Слышу:
- Ты хоть бы ухи сварил что ли?! Все равно ведь ничего не делаешь! - это друган Серега. До сих пор не пойму, почему для него «ничего не делаешь» и «ухи бы сварил», аналогичные понятия.
- Ладно, - говорю, - тащи рыбы, да покрупней. - В закромах рюкзаков я нашел все что нужно, специи, картошку, но больше всего вина и водки, как будто они на ней варить собирались. Чистить картошку, влом, я вам скажу. Особенно когда под уху двенадцати литровое ведро. Уже на пятом или шестом клубне, я понял, что это гиблое дело. - Ну ладно, добавлю побольше рыбы! - подумал я. Не, ну реально это же ведь уха, а не картошка тушенная с рыбой. Шуранул в ведро, все что принес Серега. Утоптал, что не вмещалось. Через пять минут как закипело, начал мешать. Блин, опять одна вода. Эта корюшка, в кипятке разваривается просто в пыль, остается хвост, голова и посередине хребет. Я понял, что если так варить, ребята столько не наловят, а ведь еще домой надо нести. Подумал и обратил внимание на «поляну» которую так и не доели. Там было много чего. Яйца, колбаса, сало, сыр, какие то консервы. - А, не пропадать же добру! Да и уху сгустить пожалуй надо, хрен ли зря ложкой махать вхолостую, - подумал я и добавил несколько кусочков колбасы в ведро с ухой. Предварительно вытащив оттуда голые хребты рыбы с хвостами и головами. Помешал, жидковато! - Колбасы мало, - решил я и добавил сыру. Сыр, с@ка, тогда был натуральный. Попав в кипяток исчез бесследно. Поэтому было опять жидко. На поляне оставались еще яйца, но чистить их было еще хуже чем картошку, потому как свежие и домашние. Ну что счистилось, то счистилось, да и скорлупа это ж ведь не цианистый калий, и в ведре на мой взгляд должно же быть хоть что-то твердое. В общем пока я экспериментировал с ингредиентами на улице темнело. И я понял, что и так сойдет в темноте-то, бросив в ведро все, что оставалось на «поляне», включая какие-то консервы, предварительно вытащив их из банок. Посолил, поперчил, попробовал. - Твою ж медь, обожраться можно! - И ведь был прав. Вы знаете как мел народ из этого ведра когда вернулся. Они стонали, мычали, многие чавкали, восхваляя мое поварское искусство. Гремели ложками так, что распугали все зверье в округе. Периодически они наклонялись ко мне, с единственным вопросом:
- Ты это, рецепт потом расскажешь?! Я жену научу варить! - я в согласии кивал головой и ждал такого же вопроса от следующего. Нет, некие катаклизмы все же возникали, ближе ко дну ведра. - Это что такое тянется я не понял?! - начинал кто нибудь, таща из ведра расплавленный сыр, но я присекал это на корню.
- Это молоки, валенок! - и прения прекращались. А когда у кого то на зубах начинала похрустывать скорлупа яиц и они открывали рот, чтобы возмутиться, я урезонивал их тем - что икра в рыбе не доварилась, вот и хрустит!
Всю обратную дорогу домой, таща на спине этот грёбаный рюкзак с рыбой, я думал. Думал почти девять километров. Нет, то, что я сотворил шедевр, спору не было, но что это, осознать было сложно. Дома я сразу схватился за книгу о вкусной и здоровой пище. Проштудировал - аналогов не было. И только когда я добрался до раздела «блюда народов мира», я нашел что-то подобное у итальянцев. Пицца! Это была явно она, правда в моем случае жидковатая. Это потому, что делал я ее в ведре, а не на лепешке, осенило меня.
Поэтому, когда меня спрашивают, могу ли я готовить пиццу? Я скромно закатываю вверх глаза и произношу — я ее самолично разработал!
